часов в сутки и днем носишься, как ненормальный, —
улыбнулась Марина.
— Режим. Организм уже привык. Больше времени на сон мне не нужно. С ума буду сходить.
— Завтрак сделать?
— А ты умеешь? — поддел ее.
— Я ни хрена не умею, но постараюсь, — довольно кивнула Стэльмах.
— Давай. И пусть Мажарин падет жертвой твоих первых кулинарных потуг, — снова
засмеялся и надел бейсболку.
Марина протянула к нему руки, пошевелила пальцами, подзывая. Сергей склонился и
поцеловал ее в губы.
— Кашу хочу кукурузную.
— О, господи, сейчас будет мне испытание.
— На профпригодность.
— Не ходи. Вон, дождик капает, — поморщилась, уговаривая, конечно, больше для
провокации.
— Пофиг. Надо.
— Ладно, иди. Я пойду разрушать твою кухню.
Сергей ушел. Маришка резво соскочила с кровати и пошла умываться.
Она снова потеряла сон. Но теперь по другой причине — не от нервного перенапряжения и
бесконечных переживаний. Не могла спать, если
Мажарин бодрствовал.
Дома Маринка уже три дня не появлялась. За вещами не поехала. Вызвонила Нинку,
прошвырнулась с ней по магазинам и купила себе самое
необходимое. На первое время хватит, а там видно будет. Егор пару раз звонил. Пьяный был,
кажется. Она заверила, что с ней всё нормально, и он
успокоился. Наверное, потому что мило с ним разговаривала, чтобы не злить и не
провоцировать. Может, хоть немного даст ей пожить спокойно.
Очень хотелось. Пусть и сидели глубоко еще страхи и волнения, но такого умиротворения в
душе, как сейчас, Марина давно не испытывала.
Мажарин, конечно, поржал над ней, знал, что готовить она не умеет. И это правда. Но с
кашей она точно справится. Еще омлет сумеет пожарить и
яичницу. А так придется Серёге и дальше самому себе котлеты жарить, тут она не
помощник. Не то чтобы руки, как говорится, не из того места,
просто никогда не стремилась научиться. У них в доме всю жизнь домработница, а для Егора
готовить не хотелось принципиально.
Пока думала о своей дрянной жизни, сварила Мажарину кашу. Для него она с
удовольствием. Для него вообще приятно что-то делать. Он
благодарный, отзывчивый какой-то. Теплый. Думала, что в жизни так не бывает, чтобы всё в
человеке нравилось. Всё. Без раздумий, без сомнений.
Когда смотришь в глаза и не можешь взгляд отвести; слушаешь и не хочешь, чтобы
замолкал; обнимаешь и не можешь отпустить. Улыбается он —
смеешься тоже, хочешь, чтобы поближе был. На два часа уйдет в спортзал — душа не на
месте. Никакие великие основания для этих ощущений не
нужны, сами по себе чувства возникли. И жили, и крепли.
