т. е. всех классов, мы говорим — нет: мы не собираемся добровольно своими руками созидать блага для чиновников и капиталистов, хоть они и часть народа. Рабочий класс
сам стремится быть себе и администратором, и капиталистом, т. е. бьггь
и хозяином,
и собственником,
и рабочим на своей земле, на своем предприятии.
Не может быть партии без классовых врагов. Любая неклассовая партия так же абсурдна, как и «Партия людей» или «Хорошая партия». «Народная», «народно-государственная» или «державная», или любая другая не обозначающая своей классовости партия — есть лишь звонкое название обезличенной политики, что равнозначно партии без названия. Партия — это всегда стремление к власти; именно: стремление к власти авангарда класса или группы, образующей партию. Власть не может быть «вообще» (как не бывает духа без человека, идеи без головы, образа без предмета), власть всегда над кем-то. Понятие «власть и народ» слишком всеобъемлющее и ничего не объясняющее. Сегодня власть — это власть государства (бюрократии, чиновничества) над капиталом и трудом. Капиталисты стремятся установить власть денег над чиновничеством и рабочими. Рабочий класс (марксизм) стремится установить власть труда над капиталом и государством. Практически это означает, что организованные в революционную социалистическую партию рабочие устанавливают диктатуру своего закона и строят жизнь, в которой не деньги, не чины, а трудовая деятельность есть мерило всех ценностей, и только труд награждается всеми благами жизни. Каждый — по способностям, каждому — по труду; плюс прогрессивный налог на доходы и минимальные налоги на трудовую собственность. В этом — двигатель цивилизации, не изнуряющей человека погоней, а «отдыхающей» его и поощряющей творчество.
Никакие этические пристрастия не применимы к отношениям классов. Три разных класса — три разных мipa, и вместе им не сойтись. Ни о каком единстве и согласии, ни о какой любви, заботе, радении между государством и народом, капиталистами и государством, буржуазией и пролетариатом не может быть и речи. У буржуазии своя идеология; у чиновничества, бюрократии — своя; у рабочего класса, народа — также своя идеология, свои классовые интересы, и никакая конвергенция тут невозможна.
Когда мы слышим про «партию центристов», это прямо означает партию бюрократии — ни больше, ни меньше. Смешон был бы крестьянин, заявивший, что поддерживает интересы банкира или нефтепромышленника и что-де косвенно получит выгоду и он. Точно также лицемерен и отвратителен чиновник, корчащий из себя заинтересованного социальной сферой и бытом простого труженика. Социальная политика государства заключается в том, чтобы под разговоры о рынке сбросить с себя максимум соцобязательств. Помпезные сборища чиновников с самым серьезным и торжественным видом, посвященные улучшению положения рабочего класса (наука, образование, медицина, армия, сельское хозяйство, промышленность), ни в малейшей степени не смогут погасить антагонизма классовой борьбы. Такое же лицемерие заявления государства о защите собственности. Какой смысл бюрократии защищать чью-то собственность,
