Но Лина… маленькая прелестная Лина с растрепанными волосами и румяными щечками. Она уносила пауков с тротуара, чтобы их не раздавили. Тихая, задумчивая Лина, с милой шепелявостью, разбивающей сердце. А ее передние зубы до сих пор частично заходят один за другой? Смущается ли она, когда выговаривает «сушка» и «карандаш»? Стали ли ее легонькие тонкие волосы прямыми и длинными или начали завиваться?
Верит ли она в ложь, которую ей твердят?
Я ведь сделалась вруньей. Я лгу, когда улыбаюсь и возвращаю пустой поднос. И когда прошу принести Руководство «Ббс», притворяясь, что раскаялась.
Я лгу самим своим пребыванием здесь, в темноте, на моей койке.
Скоро все будет окончено. Я сбегу.
Когда я впервые увидела отца Рэйчел и Лины, я поняла, что я влюблюсь в него и выйду за него замуж. И я знала, что он никогда не полюбит меня в ответ, но мне это будет безразлично.
Представьте меня: семнадцатилетняя, тощая, испуганная. В безразмерной джинсовой куртке, купленной в магазине подержанных вещей. Обмотанная шарфом ручной вязки, который не защищает от декабрьского ветра, завывающего над Чарльз-ривер. Вихри сдувают снег с тротуаров. Люди выглядят точь-в-точь как призраки. Они бредут в сумраке, наклонившись навстречу его ярости.
Тем вечером Миша пригласил меня на встречу с чьей-то двоюродной сестрой. Ее звали Роулз, и она держала Мозговую лавку на Девятой улице.
Так мы называли заведения с сомнительной репутацией, расплодившиеся после того, как исцеление сделалось законом. Некоторые из них являлись наполовину легальными. У них были приемные, как у настоящих врачей, и столы, на которых укладывали пациентов. В других местах обходились мужиком с ножом, готовым взять твои денежки и наградить тебя шрамом. Конечно, оставалось лишь надеяться, что рубец получится вполне реалистичный.
Лавочка Роулз относилась ко второму типу. Подвальная комнатка с низким потолком, выкрашенная в черное, с продавленным кожаным диваном, телевизором, деревянным стулом с жесткой спинкой и обогревателем. В воздухе витал запах крови. Еще тут имелось нескольких ведер, а угол, где, собственно, и происходила работа, был задернут занавеской.
Я помню, что меня едва не вырвало, настолько я нервничала. Передо мной в очереди была пара парней. На диване все места заняли, и я стояла часа полтора. Мне почудилось, что стены смыкаются. Я ужасно боялась, что они рухнут, похоронив нас под собой.
Я убежала из дома почти месяц назад, еле сводила концы с концами и копила деньги на подделку.
