Шагающий с Ветрами, Армандра и я смотрели сквозь алчные карминовые дыры, сквозь усыхающую зеленую глубь океана, сквозь конвульсивно мигавшие голубые щелки, как он-она-мы поднял Жакова прямо к его-ее-моему лицу, где тот вопил и пытался что-то бессвязно выкрикивать, пока Итаква-Армандра-я коротко, но пристально всматривался в него.
А потом, в следующее мгновение, все кончилось. «Мы» откинул назад нашу ужасную башку и поднял продолжавшего орать и отчаянно биться русского высоко-высоко над головой. Над тысячами собравшихся подданных Итаквы, напряженно следивших за происходившим, раскатился вскрик ужаса, соперничавший со скорбным стоном ветра. Хотя нет, они могли и не смотреть — ведь все это они уже видели, и не раз. Они все как один повернулись и пустились наутек, даже шестеро малых жрецов, оговоривших Жакова, из-за которых он оказался в своем нынешнем положении, — у самых врат ада! Да, у врат ада в виде глаз Итаквы — в один из которых он-она-я закинул бьющееся в конвульсиях тело безумного русского!
Сдавленный поначалу крик, перешедший в истерический, разрывающий связки вопль, оборвался, когда из подергивавшегося круга, окаймлявшего зияющий кратер, как лавовые бомбы из вулкана, фонтаном взлетели вверх карминовые искры — и Жакова не стало.
Я почувствовал кое-что еще. Нечто такое, чего не смогу, даже не стану пытаться описать в деталях, разве что скажу, что это было, скорее всего, всплеском отвратительного удовлетворения Итаквы…
Некоторое время Шагающий с Ветрами угрюмо созерцал разбегавшиеся орды своих подданных, а потом повернулся и зашагал по невидимой воздушной лестнице обратно на свое место на вершине пирамиды-алтаря. Там он встал, уперши руки в боки, цепко держась огромными ступнями за склоны ледяной горы, и по мере того, как его гнев стихал, я чувствовал, что освобождаюсь от непреодолимого притяжения его подсознания. Я начал удаляться, отступать вместе с Армандрой из всепереваривающего ментального желудка Шагающего с Ветрами.
…И в этот момент он увидел нас! Нет, он увидел ее, только Армандру, поскольку моя ничтожная сущность была слишком незначительной. Я называю это сущностью, так как теперь понял, что меня опутало не простой мысленной сетью, и, значит, я попал не в телепатическую ловушку. В конце концов, я ведь уже заглядывал в сознание Итаквы без каких-либо подобных последствий. Но сила Армандры, позволившая присутствовать при событиях, происходящих вдали от нее, и наблюдать за ними, представляла собой нечто большее, нежели простая телепатия; это была истинная экстрасенсорика, первичная сила самой ид.
