На углу двух улиц стояла фанерная будочка. На двери ее на одном гвозде висело порыжевшее с углов жестяное объявление: «Починяю обувь. Делаю подковки. С 12 до 20. На ночь не оставлять.»
Весь день в будке сидел смуглый человек в фартуке и неторопливо постукивал молоточком по какому-нибудь каблуку. Иногда, когда работы не было, он стоял в дверях своей будки, как в раме, и разглядывал прохожих продолговатыми, блестящими как свежая вакса глазами. Под большим горбатым носом топорщились маленькие черные усики, похожие на приклеенный кусочек сапожной щетки.
Изюмка хорошо знал человека в будке, хотя никогда не разговаривал с ним. Часто, идя из школы, он останавливайся поодаль и разглядывал разноцветные связки шнурков, стельки – от маленьких до огромных, похожие на следы великана, ящички с маленькими блестящими гвоздями и баночки с разноцветными кремами. Работа сапожника казалась Изюмке красивой и интересной.
Между будкой и стеной дома оставалась неширокая щель. Воткнувшись в нее и отвернув лицо к водосточной трубе, Изюмка дал волю слезам. Так все хорошо начиналось! И так плохо кончилось! И денег Варьке на кофту как не было, так к нет! У-у!
Хлопнула фанерная дверь будочки, несколько медленных тяжелых шагов – и смуглый сапожник, оказавшийся неожиданно высоким, ссутулился над Изюмкой. Несколько секунд он молчал, а потом положил Изюмке на плечо тяжелую бугристую ладонь и сказал хрипловато и неуверенно: «Такой кароший малшик. А чего плачет?» – Изюмка поднял лицо, увидел синеватый подбородок, щеточку усов, а над ней две длинных черных ноздри. – «Ничего…» – всхлипнул он. Ноздри нырнули вниз вместе с носом, а на Изюмку глянули печальные продолговатые глаза. – «Ничего люди не плачут. Даже маленькие малшики… Пойдем ко мне,» – Не отпуская изюмкиного плеча, сапожник обогнул будку, протолкнул мальчика внутрь и усадил на высокий вращающийся стул. – «Хочешь, подковку прибью? Крепкий подковка! Цокать будешь, как хороший лошадь?» – Сапожник глянул на изюмкины башмаки и, прикидывая, подбросил на ладони тускло блеснувшую в полете подковку. – «Ой нет, спасибо, не надо! – испугался Изюмка. – У меня денег нет!» – «А то я слепой, не вижу! – улыбнулся сапожник. – Нет денег – не надо. Так прибью!» – «Нет, нет, спасибо!» – Изюмка опустил голову и утихшие было слезы снова закапали ему на колени. – «Нет, нет! Чего плакать? Плакать не надо!» – встревожился сапожник, суетливо оглядываясь вокруг, в поисках того, что могло бы отвлечь Изюмку. Потом присел на корточки, снизу вверх глянул в изюмкины глаза. – «Хочешь, я тебя песня научу петь?» – «Чего?! – удивился Изюмка. – Зачем? Я умею. У нас урок пения есть…» – «Нет, – решительно возразил сапожник. – Эта песня ты не знаешь. Эта кароший песня. Потому что смешной. Когда грустно, поешь – и сразу смеешься… Вот слушай, – сапожник скорчил смешную гримасу и пропел, отбивая такт на перевернутом ящике:
