Битва за Гуадалканал | страница 4
Ответить на такое коварство, перекрыв противнику, тоже доставлявшему в иные сутки по несколько тысяч солдат, его собственные коммуникации, должны были девять японских подлодок, занявших позиции на путях к острову. В отличие от немецких, японских подводников готовили к ударам не по транспортам, а по боевые кораблям, которые, иногда вопреки приказу, и становились приоритетными целями: 26 августа была тяжело повреждена «Саратога»; 15 сентябре потоплен «Уосп»; 16 сентября атакован (неудачно) «Хорнет»; были также повреждены линкор «Норт Каролина», тяжелый крейсер «Честер» и эсминец. После столь оглушительного успеха было решено: количество подводных лодок в зоне боев удвоить и как неизящно выразились бы германские союзники, приступить к «окончательному решению гуадалканалского вопроса». Хотя в джунглях непрерывно шли изнурительные бои, силы для этого были накоплены: 30 тыс. солдат, танки и артиллерия. Поддержать их с моря отправили почти все боеспособные авианосцы: «Сёкаку», «Дзуйкаку», «Дзуньё», «Дзуйхо», а с ними — четыре линкора, восемь тяжелых и два легких крейсера, 28 эсминцев. Командовал этими силами старый морской волк Нагумо. В числе задач авианосцев были непосредственная авиационная поддержка войск днем и укомплектование самолетами авиагруппы аэродрома после его захвата. Артиллерийские корабли должны были обеспечить огневое воздействие на противника по ночам, и уже около полуночи 14 октября линкоры «Конго» и «Харуна» выпустили по аэродрому более 900 356-мм снарядов, уничтожив 48 самолетов. Как обычно, в ту ночь аэродром испытал и налет базовых бомбардировщиков. Дневные же бомбоштурмовые удары участились значительно: наряду с прилетающими издалека базовыми самолетами в них теперь участвовали и палубные. Американцы на смену разбитым перегоняли на Гуадалканал самолеты с других баз, но резервы стали истощаться, а авиационного бензина теперь остро недоставало: его приходилось доставлять на транспортниках С-47.
На суше нажим на американскую оборону тоже резко возрос, японцы лезли вперед, не считаясь с потерями (только 22 октября — 2 тыс. человек убитыми и 12 танков). И все же захват аэродрома из раза в раз откладывался: 21-го, 23-го, 25 октября… Нагумо нервничал: скованный в маневре, он чувствовал приближение опасности. 25 октября он отправил депешу, в которой, помня об этике, упомянул о неизъяснимом сожалении, которое испытает, если через сутки из-за недостатка топлива и других предметов снабжения придется отвести авианосцы, не оказав армейским товарищам по оружию помощи своими самолетами с захваченного ими аэродрома. Понукаемые приказами «Взять любой ценой!», войска вновь полезли под огонь и к исходу дня вышли-таки на южную окраину летного поля. Тут передовые части позволили себе отдохнуть от истерик начальства и доложили о захвате аэродрома. Радостные рапорты пошли по команде, но, пока это происходило, морские пехотинцы и взявшие оружие «сиби» навалились и истребили прорвавшихся. В неведении, Нагумо отдал приказ о перебазировании. Прилетевшие 18 самолетов мирно кружили над «своим» аэродромом и, ожидая сигнала на посадку, прозевали взлет всего восьми исправных американских истребителей, сбивших их всех.
