Реорганизация требовалась не только журналу, но и рабочему графику Владимира, с идеальной пропорцией пять выходных и двое рабочих будней. Он часто забывал поесть, еще чаще перезвонить по важным вопросам, а в последние трое суток и спать. От чего был не сдержан, вспыльчив и бранился через раз — когда не мог удержаться от колкости или едкого замечания. Последняя его вспышка заставила ретироваться главреда не только за дверь кабинета, но и за входную дверь офиса. Шел шестой час пятничного вечера, в то время как у всех все заканчивалось, у него только начиналось.
На стук в позднее время он отреагировал как обычно — не отрываясь от работы:
— Не стесняйся, заходи, садись. Что у тебя? — и продолжил набор распоряжения по новому штату сотрудников и реорганизационному плану.
— У меня болит. — Последовал тихий ответ мягкого голоса.
— Где болит? — не отрываясь от монитора, спросил Владимир, все же пять лет работы терапевтом просто так не забываются.
— Тут…
Стройная женская ножка в чулке на подвязках скользнула по его ноге.
Будь проклят открытый стол без передней панели и его стеклянная крышка!
Владимир вздрогнул, увидев отрывшиеся черные кружева, а когда ножка добралась до стратегически важного объекта, подпрыгнул на месте и решительно отъехал от стола. Оторвать взгляд от подвязок удалось не сразу, а когда удалось он столкнуться с горящими зелеными глазами.
— Очень болит, — пожаловалась зам главного редактора и, встав, подалась вперед. Юбка на запах скрыла кружева, но блузка с глубоким вырезом открыла новые не скованные кружевами горизонты.
— Альбина Ни-Николаевна, — прочистив горло он поднялся с кресла не дав ей приблизиться, — я занят.
— Лучше Алей, и… — здесь она ко всему прочему оперлась о стол и заманчиво прогнулась, — хочешь, помогу?
Поможет, ага, жди.
Он смерил ее негодующим взглядом. Надо же одна ночь по пьяни на Пасхальные праздники и уикенд по глупости на майские и вот расплата за секс по блату. Теперь она и к нему клинья активно подбивает.
— Поздно.
— Я не спешу. — Заманчиво улыбнулась брюнетка и скользнула на стол. Юбка распахнулась, а тонкие женские пальчики уже мягко поправляют вырез блузы.
— Альбина, поздно.
— А я думаю, все только началось. Вечер, Москва сияет огнями, глаза прекрасного мужчины напротив…
— И по-твоему, они не против…
— Да… — выдохнула расчетливая кошка, двадцати семи лет от роду.
— Альбина, слезь со стола. У меня нет привычки отбирать чужие игрушки насовсем.
