В Подлипкинском ПФЛ № 0303 политработа «была нацелена на преодоление влияния враждебной пропаганды и ликвидации политической отсталости, созданных длительным пребыванием в тылу врага, на воспитание советского патриотизма, честного отношения к труду и всемерное развертывание стахановского движения»[668]. В других спецлагерях о непроизводственных задачах пропаганды уже не упоминали — в Шахтинском № 048 «проводится воспитание с/к, направленное на честное и добросовестное отношение к труду, на ясное понимание задач, стоящих перед тылом в деле обеспечения фронта углем и электроэнергией»[669]. В схожих выражениях политработу описывал начальник ОПФЛ руководству НКВД: «1) Воспитать у спецконтингента чувство долга, ответственности перед советской Родиной, советским народом, его роли в условиях Отечественной войны против гитлеровской Германии и его роль и место среди тружеников тыла; 2) На основе развернутого соцсоревнования вовлечь спецконтингент на самоотверженный труд за высокие показатели производительности труда по добыче угля, выпуску продукции, как имеющих военно-оборонное значение и строительству объектов государственного значения»[670].
В достижении этих целей политработе отводилась не ритуальная, а действительно важная роль, так как весь трудовой процесс зиждился на сознательности проверяемых. Репрессии в отношении отказников и «лодырей» были признаны неэффективными, так как наказание арестом отрывало рабочего от производства (поэтому в лагере № 0303 в большинстве случаев «ограничивались беседой с личным выговором»[671]). В Подольском № 174 из 19 человек, бежавших из лагеря и пойманных, под суд было отдано только 12, остальные же «арестовывались строгим арестом с содержанием на гауптвахте». Один «бывший военнослужащий» за отказ от работы получил 15 суток гауптвахты, где объявил голодовку, после чего был переведен из лаготделения в центральный лагерь, где прекратил голодовку и на момент написания документа был расконвоирован, т. е. добился улучшения условий[672].
Более мягкая политика могла быть вызвана и чисто бытовыми причинами. Так, в Феодосийском № 0187, одном из немногих лагерей не чисто производственного характера, за нарушения дисциплины могли объявить устный выговор, лишить свиданий с родственниками и передач, а арест «не применялся из-за отсутствия гауптвахты»[673]. Также не каждое помещение, называемое карцером или гауптвахтой, подходило для строгой изоляции. Например, в Сталиногорске «содержащийся на гауптвахте лагеря № 283 арестованный разобрал кирпичную кладку в окне, вынул железную решетку и бежал в неизвестном направлении»
