. Лиц непризывного возраста, в отношении которых не нашлось очевидного компромата, предписывалось брать на учет территориальным органам НКГБ. Занятие в созданных немцами структурах и войсках командных должностей расценивалось как измена Родине. Таких лиц предписывалось арестовывать, если только они не вели двойную игру, оказывая помощь партизанам и советской разведке. Имеются сведения о том, что в начале 1944 г. подпадающих под действие директивы НКГБ — НКВД № 494/94 рядовых «коллаборационистов» стали отправлять в спецлагеря в том числе из «мест заключения» — т. е. лагерей и колоний ГУЛАГа, где они, видимо, отбывали сроки, полученные до выхода директивы
[366].
Однако, после завершения фильтрации «коллаборантов», освобождать их из спецлагеря «в порядке, установленном для лиц, вышедших из окружения и находившихся в плену у немцев» никто не спешил. Статистика показывает, что они использовались в качестве рабочей силы и накапливались в спецлагерях, убывая в незначительных количествах и постоянно прибывая от войск НКВД по охране тыла и территориальных органов госбезопасности[367]. Охрану для новых контингентов стремились набрать из прошедших проверку военных — учебный батальон по подготовке вахтерского состава из «профильтрованного спецконтингента» существовал уже в октябре 1943 г.[368].
Зачастую отправка «коллаборационистов» в спецлагеря трактуется как акт милосердия советской системы. Однако, учитывая экономическую функцию лагерей, вполне четко выразившуюся к октябрю 1943 г., можно предположить, что «изменников» решили использовать как дешевую рабочую силу. «Фактически этот контингент (полицейские и старосты) в спецлагере никакой фильтрации не проходит и в Красную Армию не допускается. — констатировали в одном из оперативных отделов. — В спецлагере он содержится до особого распоряжения под усиленной охраной, являясь в полном подчинении органам НКВД»[369].
Сама директива № 494/94 упоминала следующие категории «коллаборантов»: полицейских, гласных и негласных сотрудников гестапо, бургомистров, членов «Народной стражи», «Народной милиции», «Русской Освободительной Армии», «национальных легионов», оставляя простор для трактовок («и другие крупные чиновники», «и других подобных организациях»). Данные по отдельным лагерям позволяют расширить этот список. На 30 июня 1944 г. в спецлагере № 283 содержалось 2.482 человек подпадающих под директиву, из них 445 старост, 1.061 полицейских, 208 сотрудников охраны, 150 административно-хозяйственных работников, 374 служивших в немецкой армии (видимо «добровольные помощники»), 38 работников управы, 1 комендант лагеря, 5 переводчиков, 3 жандарма, 2 бургомистра, 3 управляющих имениями, 2 сотских, 3 старшины общины, 1 мировой судья, 3 из обслуги «СД» и 183 «прочих»
