.
Во время хозяйственных работ ценный для следствия свидетель мог погибнуть. Как отмечалось в медицинском отчете, «ведущим заболеванием наших лагерей является в первую очередь производственный травматизм»[840]. Высокой смертности способствовало то, что проверяемых часто не снабжали спецодеждой и не объясняли им технику безопасности[841]. На приказе НКВД от 15 февраля 1944 г., призванным прекратить эти явления, стоит в том числе подпись начальника СМЕРШа Абакумова[842].
При экономическом использовании «спецконтингента» новые возможности открывались для побегов. В январе 1944 г. Петров отмечал, что хороших производственных показателей спецлагеря добились за счет серьезнейших нарушений режима[843]. Так, в 1943 г. в спецлагере № 0108 все побеги были совершены с производственных объектов[844]. Позднее будет указано на неправильное поведение начальнику Подольского ПФЛ подполковнику госбезопасности Агапову, использовавшему людей на огромном числе хозяйственных объектов без всякого согласования со СМЕРШем и руководством УПВИ[845]. Изучив в августе 1944 г. вверенную ему систему спецлагерей, начальник ГУЛАГа В.Г. Наседкин пришел к выводу, что практика распыления людей сохранилась и применяет ее не один Агапов[846]. Лаготделения могли располагаться за десятки километров от управления спецлагеря, что дополнительно осложняло проведение фильтрации.
Чем больше времени «спецконтингент» проводил в шахте, тем меньше была власть над ним хозяйственного руководства спецлагеря. На судьбу людей куда большее влияние начинает оказывать производственный план предприятия. Как отмечает В.А. Иванов, следствием этого были в том числе запреты оставлять людей на целые сутки в жилой зоне для проверки: «начальники лагерей, в свою очередь, были вынуждены идти на это под давлением представителей хозорганов»[847].
При разборе крупного скандала в феврале 1944 г., когда вскрылись безобразные условия содержания и трудового использования проверяемых в одном из лагерных отделения ПФЛ № 283, Петров связал это с тем, что «начальник лаготделения майор милиции Беляев и его заместитель <…> в своей работе не руководствовались приказами НКВД СССР, а по семейному решали все вопросы в угоду администрации шахты. Командование лагеря № 283… чувствуют себя больше работниками комбината «Москвауголь», чем работниками НКВД»[848]. После последовавших в феврале-марте 1944 г. ряда проверок других спецлагерей, выявивших схожие нарушения (хотя и меньшего масштаба), УПВИ отдельно запретило спецлагерям «обращаться в различные Управления и отделы НКВД СССР и другие наркоматы с различными запросами и просьбами без ведома УПВИ»
