Осотин понял, что во сне не молчал и нахальный оружейник захотел его перед всеми выставить. Не зря, видно, говорится: «Сладким будешь — проглотят, а будешь горьким — расплюют».
— Кому боцман, кому товарищ боцман, — веской ответил Петр, понимая, впрочем, что ухватился не за ту снасть. Но ничего другого не приходило в голову. Не он первый, не он последний. В затруднительном положении многие уповают на разницу в летах либо в чинах. Главное, «сладким» Осотин никогда не был. Где уж такого «проглотить».
После перепалки с оружейником проклятый сон, стал помаленьку отпускать. Он потускнел, как бы подтаял, распался на невнятные куски. По-прежнему ярко виделся Осотину только самый конец, но душу уже не пластал. Просыпаясь, Петр только лишь вздыхал, негромко ругался, поворачиваясь на другой бок. То ли устал он переливать из пустого в порожнее, то ли потому, что первое задание заслонили впечатления от других, где тоже было много крови, и нашей, и чужой, удачи и ошибки, радости и потери. Но надо всем уже довлел расчет, когда способнее применить гранату, или выждать в укрытии, или, задержав дыхание, плавно нажать спусковой крючок. Иначе воевать было невозможно: потеряешь голову, потеряешь себя…
Который раз шел Осотин в тыл, а всё рядовым. Надо было, до зарезу надо, совершить чего-нибудь такое, чтобы перестал коситься Клевцов и, само собой схлопотал для него должность согласно воинскому званию. На берега губы Маттивуоно, той, что будто была «чиста от опасностей», наступал прилив. Волна за волной топила осушной берег. Саперы с миноискателями, проводив отряд за черту боевого охранения противника, повернули назад. Взопревший тельник на боцмане, подсыхая, натирал плечи под лямками «сидора». Там вместе с пятидневным пайком было напихано много патронных рожков к автомату и гранат навалом. Осотину, считай, ещё повезло. Пулеметный расчет волок на горбах разобранный «максим»: первый номер кроме вещевого мешка — тело пулемета — двадцать три кило, второй номер — станок с колесами — тридцать шесть кило, а третий нес бронещиток — двенадцать килограммов — и ещё два пудовых ящика с лентами. Минометчики навьючились тоже: у кого ствол, у кого опорная плита, у кого комплект хвостатых «огурчиков». Боезапас отпустили без лимита, и каждый понимал, что в чужом тылу не так страшно ходить натощак, зато много ли навоюешь с пустым патронным магазином?
Отряд разделили на группы. Одна, вспомогательная, высаживалась с катеров, имея задачу взорвать мост на горной дороге, другая шла в обход, чтобы уничтожить опорный пункт с береговой артиллерией. Орешек был крепкий, и потому готовились долго, играя в солдатики на похожей местности. Только Арий Мелин не желал рвать себе пуп, зато каждый день удивлял кого плоским убоистым пистолетом, который способно выхватить из голенища, кого ножичком. Командир отряда лично распределял, кому чем владеть, и берег оружейника пуще глаза. Так бы и провоевать Мелину за верстаком, да вмешалась случайная бомбёжка. Для «восполнения убыли личного состава» было приказано взять всех бойцов подчистую. Виктор Клевцов считал, однако, что нетренированных следует оставить, и особо предупредил об этом начальство:
