Вдругорядь пришлось замочиться. Высаживались десантом с надувных шлюпок. Волна ходила злая, жгучая, вся ровно в цыпках. В ней зрело ледяное сало. И к берегу близко не подойти — кипит накатом в каменьях. Вода была густой, дна не видать. А Клевцов приказал:
— Боцману прыгать!
Есть! — сказал Петр, а дна веслом не нащупал. Рано прыгать, с грузом не выплыть. Пока судил да рядил, Семен Зайчик был уже за бортом, его зубы било чечеткой, однако скалился:
— Ратуйте, люди добрые, — не утоп!
Тут уж посыпались все. К урезу воды подпрыгом, по склизким скалам ползком, по мокрой глине по-пластунски, ходом, чтобы не прилипнуть, как муха к липучке. Клевцов загнал взвод по крутому склону на высоту с отметкой 286 метров по команде/ «В атаку— бегом!» Вода с одежды стекла. Поверх всё задубело. Исподнее, распарившись, обнимало компрессом. Костра не разжигали, только укрылись от ветра, и Клевцов стал разбираться. Осетина не ругая, нет. До, сталось Зайчику.
— Куда вперед сунулся? Кому было приказано?
Ну и образина была у этого Зайчишки: губищи толстые с вывертом, волос как у мерлушки, частил кольцом. Осотин полагал, что бабы должны от такого шарахаться. Но в отряде баб не было. Здесь на рожу не глядели, а, судя по повадкам, Семен был не из по. след них бойцов.
— Чего такого особенного? Ну прыгнул. Боцман ещё не обтерся.
— Именно, — подтвердил Клевцов. — А надо, чтоб привыкал… Смотри, Зайчик, терпение лопнет. Сколько раз говорил: без приказа не лезь.
Пограничник «Зови Иваном» пихнул боцмана в бок, намекая, что и ему должно сделать выводы, а полусырой Зайчик только ухмылялся. Ясное дело: смелость не робость. За такое и выволочка приятна. Только и оставалось боцману, как с досадой придавить окурок. Эх-ма! Лучше бы тоже пропесочили. Только подумал и напросился.
Замполитрука Клевцов не побрезговал, поднял из моха замусоленную цигарку и, развернув, прочел, что осталось на обгорелом газетном клочке: «…АСС 27 сентя…»
— Понимаете, что это значит? Оставить такой текст равносильно провалу боевого задания.
— А куда девать?
— В карман, дорогуша, в карман…
— Выходит, не оставляй улики для трибунала, — хотел обернуть в шутку Осотин.
— Ошибаетесь, — недобро возразил Клевцов.
Наутро побудки не было. Осотин проснулся сам.
— Ушли на задание, объяснил владелец губной гармошки. — Да ты не куксись, боцман. Ещё успеешь наложить в клеши…
— Сам штаны пачкал или кто натрепал?
— Мне зачем? И здесь работёнки навалом.
— Вона как? То-то, гляжу, распелся: «К егерям попадешь, не воротишься…» Артист!
