— Кормщика облаять малым загибом, — распоряжался комдив. — Вонючей рыбнице заткнуть дыру и взять на буксир.
Кто спорит, разрядка нужна, и смех снимает перенапряжение. Но Терский казался спесивым, и это злило Выру. Лейтенант подчеркнуто держался официальных рамок, а комдив, наоборот, стал ещё разговорчивее и перешел на «ты».
После отворота конвоя в горловину между Рыбачьим и Средним, где оба берега были свои, воздушные атаки прекратились. Зато артиллерия, осатанев, швыряла залпы вдогон. Сплошная стена чёрных разрывов поднимала грунт на входе в бухту Озерко. Снаряды ложились точно, замыкая единственный фарватер, который шел левее центральной мели, у мыса Литке. Лейтенант Выра был готов лезть на рожон, лишь бы скорей. Ясно, что при этом не избежать потерь, но он никогда ещё не выматывался до такой степени. Попробуйте простоять семь часов на мостике, в дыму, работая и за себя, и за отсутствующего помощника командира. Вокруг, кроме боцмана Осотина, не было ни одной знакомой души и никакой уверенности в том, что распоряжения поймут с полуслова, не струсят, не прохлопают. Отсчет шел в долях секунды, а значит, позади лейтенанта Выры осталось не семь часов, а четверть миллиона мгновений, любое из которых могло стать последним.
— Сигнальщик! Пишите на головной катер: «Промерить глубины справа у мыса Ларина. Двигаться осторожно — толчками. Судовой ход обвеховать».
— Сядет, — усомнился Выра. — На карте наименьшая глубина — восемь десятых метра…
— Карты у егерей тоже есть, — охотно отозвался Терский. — Потому, как видишь, туда не стреляют…
Полуобняв лейтенанта, комдив объяснил, что тевтонская пунктуальность не учитывает высоты прилива.
— Разве они не видят колебаний уровня моря?
— Егеря — не моряки. Видят, конечно, а карта важнее. Раз показана отмель — ахтунг — фарватера нет и нечего тратить снаряды.
Лейтенант только теперь понял, для чего в штабе составили график прилива, вычислив высоту и время наступления самой полной воды. Но на него вдруг пахнуло сложным букетом из одеколона, трубочного табака и мускатного ореха. Сквозь ароматный камуфляж всё равно пробивался другой, более знакомый дух. И говорил комдив замедленно, с присловьем «пн-те» в каждой фразе.
«Когда только успел? — поразился Выра. — Неужто из фляжки, прямо на мостике?»
Тут бы ему уточнить неофициальным порядком мнение начальства по поводу того, кто сбил вражеские самолеты, подчеркнув, как важно педагогически признать заслуги «невезучего» экипажа. Момент был самый подходящий. Удобнее не придумаешь. Но лейтенант, решительно отстранившись от размякшего собеседника, доложил, что ветер после поворота стал боковым и относит дымовую завесу.
