– Мой дорогой! Когда ты вернулся? – радостно поинтересовалась мать, снимая перчатки.
– Мама, прошу тебя, присядь. Мне нужно с тобой поговорить, – не отрываясь от камина, попросил сын.
– Что случилось?
– Скажи мне, кто является отцом Эстеллы?
Миссис Харрингтон с недоумением воззрилась на Бальтазара, но ответила.
– Клифтон, конечно. Твой отец.
– Тогда почему Эстелла носит фамилию Капитана?
– Это ее решение, Балти. Она не простила Клифтону его отказ от нее. А Оливер воспитывал ее как свою дочь и обеспечивал нашу семью.
– Тогда почему отец вплоть до смертного одра не признавал ее своей? Мы с тобой сейчас одни. Прошу, скажи мне правду!
– Я говорю правду, сын! Я не изменяла твоему отцу с Капитаном, пока была замужем за ним. Зачем ты обо всем этом спрашиваешь?
– Я люблю Эстеллу, – глубоко дыша, проговорил Бальтазар.
Мать улыбнулась и, присев возле сына, взяла его за руку.
– Я очень этому рада, Балти. И уверяю тебя, что ты можешь любить сестру, не боясь предать память отца.
– Я люблю ее не как сестру, – признался собеседник и встал к окну, чтобы взглянуть на луну.
Миссис Харрингтон хотела что-то сказать, но слова застыли у нее на языке. Кровь отлила от лица.
– Я люблю ее и отвезу в Миддлсекс. Никто, кроме отца и тети Маргарет не знал про нее. Слуги не в счет. Никто не знает ее имени, и я смогу спокойно привезти ее в поместье и представить в качестве своей будущей жены.
– Ты потерял рассудок? Ты думаешь, я позволю дочери покинуть остров, чтобы вы… чтобы вы совершили столь постыдный поступок? Вразуми себя, Бальтазар!
– Ты не понимаешь. Она моя судьба.
– Господь мой! Да, если бы даже у Эстеллы был другой отец, я все равно прихожусь Вам обоим матерью! И ты говоришь сейчас об инцесте!
– Я принял решение, мама!
Бальтазар повернулся к матери.
– Я не упущу свою судьбу и свое счастье в ее лице. Все препятствия разом растворились с уходом отца и тетки, а также с отменой венчания Эстеллы с Фитцем. Это было предначертано судьбой, понимаешь!
– Не могу поверить, что слышу подобное от тебя. Столь гадкую мерзость ты смеешь говорить с абсолютным хладнокровием? Тогда, боюсь, что ты всё-таки сын своего отца, которого ничего на свете не волновало, кроме собственного удовольствия.
– Ты не права, мама. Я как раз делаю все, чтобы отличаться от него.
– Если это так, то ты обдумаешь происходящее и, надеюсь, откажешься от мыслей о прелюбодеянии. Я ничего не скажу дочери. Не хочу травмировать ее сестринские чувства к тебе. А ты завтра проснешься и, молю Господа, одумаешься. Всё, я устала. Погаси камин перед тем, как идти спать!
