Последней в тот вечер к ним заглянула соседка Зина — та самая, что нагадала ему дальнюю дорогу и казенный дом. Хорошо, что «казенный дом», по всей видимости, общежитие, в котором ему предстоит жить, а не тюрьма. Не вовремя соседка заявилась. Встала на пути в коридоре, а он в майке, с полотенцем в руках, шел в растопленную баньку, ополоснуться перед дорогой.
— Слышала, отправляют вас, — сказала она, колыхнула полными плечами. — М-м, как сладко ты потом пахнешь. Видать, давно не мылся.
— Некогда мне.
— Может, и меня с собой возьмешь, — она томно повела глазами. Он в курсе был, что ее муж так и не вернулся из Турции.
— В баню, что ли? — недоумевающе спросил, удивляясь ее наглости.
— Да нет… — Она посмотрела вперед по коридору, определяя, где Галина. — На вахту. Поварихой или хоть прачкой.
— Я не отдел кадров.
— А хочешь, на дорожку погадаю? — не отлипала Зина.
— Да иди ты! — отмахнулся он с внезапной яростью и отстранил со своего пути.
Не пожелал о будущем ничего знать. Что будет, то и будет. Парился по страшному, хлестал себя веником. Вышел чуть живой; Галина стол приготовила.
— Ну, утром некогда будет. Давай посидим, Ваня.
Сели, она налила ему самогонки. Но он отказался.
— Че-то мне не хочется. Да и вставать рано.
— А я выпью, — отчаянно сказала она и выпила. И запела. Давненько он не слышал, чтобы она пела. И песня была о странствиях.
По Муромской дорожке
Стояли три сосны.
Со мной прощался милый
До будущей весны.
Он клялся и божился
Со мной одною быть.
На дальней на сторонке
Меня не позабыть.
Галина налила себе еще с полстакана и опять выпила. Совсем напоследок очумела баба. И, неотрывно глядя на него, продолжила петь. Не хуже цыганки Лолы из ресторана. Она будто предсказывала будущее:
Наутро он уехал,
Умчался милый вдаль.
На сердце мне оставил
Тоску лишь, да печаль.
А ночью мне приснился
Ужасный страшный сон,
Что милый мой женился,
Нарушил клятву он…
Она пела с таким протяжным надрывом, что он не выдержал и погладил ее по голове, как маленькую девочку.
— Да ладно ты, успокойся. — Она не успокаивалась. — Тише ты, детей разбудишь.
И была Галина в ту прощальную ночь отчаянно страстной, как двадцать лет назад при первых встречах. На кухне горел свет, и в сарае забыли выключить. Но она про колесико на счетчике не вспоминала.
