— Сейчас дозволю себе пять плюх дать! — кричит лавочник.
— Какое ты имеешь полное право в карты глядеть? — спрашивает писарь.
— Я не глядел.
— Нет, глядел.
— Подлец хочу быть.
— Ты и так подлец.
— Ну-ка-ся, — говорит проезжий мужик, держа стакан.
Мальчик наливает ему водки. Мужик крестится и собирается пить. Вдруг в стакан попадает муха.
— Ах, в рот те шило, — говорит мужик, доставая муху. — Вот, братец мой, хрест-от даром пропал.
— Это твое счастье, муха-то, — замечает мальчик.
— И то, брат, счастье. Оно самое мужицкое счастье — муха. Ох, и сердита же только эта водка, — кряхтя и отплевываясь, говорит мужик.
* * *
Вечером, возвращаясь домой, Рязанов обыкновенно заставал в конторе кучу баб и девок, с которыми письмоводитель рассчитывался по окончании работы и при этом всегда сердился, спорил и ругался. Через перегородку слышно было, как бабы шептались, фыркали и толкали друг дружку; Иван Степаныч (письмоводитель) кричал на них:
— Эй вы, дуры! Что вы играть, что ли, сюда пришли?
— Чу! чу! — унимали бабы одна другую.
— Ну, много ли вас на десятине пололо? А ты зачем сюда пришла? Ведь тебе сказано! Эй ты, как тебя? Анютка! Где у тебя книжка? Ишь, подлая, как запакостила. Гляди сюда! Кто гряды копал? Ты, что ли?
— Иван Степаныч!
— Ну!
— Погляди у меня в книжке.
— Я те погляжу! Муж-то у тебя где?
— В солдатах.
— Чего тебе там смотреть?
— А это что такое?
— Это? — Траспор. Поняла? Дура! Ничего ты не знаешь. Поди стань у печки.
— Иван Степаныч, чаво я тебя хочу спросить.
— Спрашивай!
— Таперь ежели я мальчика рожу, что яму…
— Пошла вон!
Кончив расчеты с бабами, Иван Степаныч иногда заходил к Рязанову и сообщал ему новейшие политические известия в таком роде:
— Газеты читали? Генерал Грант получил подкрепление. Еще извещают, что генерал Мид перешел Рапидан и настиг главные силы генерала Ли[35]. Вот опять чесать-то пойдет. Ах, черти! Ну, только им против майора Занкисова далеко.
— Ну, конечно, — подтверждал Рязанов.
— В «Московских ведомостях» описано: весь в белом, и лошадь белая, несется впереди, а белый значок позади. Сейчас налетит — раз!.. Из Петербурга дамы прислали письмо: Кузьма Иваныч, сделайте ваше одолжение, наслышаны, так и так, обо всех доблестных делах… — все удивление и признательность… Со значком среди опасностей боя… будьте так добры, говорят, вот нашей работы… от души преданные вам дамы.
— Мгм. Это хорошо, — говорил Рязанов.
— Нет, слышите, какая штука-то: там этот жонд весь ихний — к чертям!.. а эти самые гмины ихние, что ли, — черт их знает — говорят: вот, говорят, теперь свет увидали. А? Нет, ведь хитрые, анафемы. Да. А еще в деревне Граблях крестьянин Леон, двадцати лет, надев овечью шубу шерстью вверх, вечером отправился в дом Семена Мазура, а он его хлоп из ружья. Вот оглашенные-то! Ха, ха, ха! Чем занимаются? а? Тоже небось солтыс какой-нибудь. Гха! Солтыс! А то еще войт у них бывает. Войт…
