Он показал в окно.
— Что вас влечет dahin, dahin?[58]. Уж не думаете ли вы серьезно, что там растут лимоны?
— А знаете ли, в самом деле, как я представляю себе, что такое там? Я всегда воображала себе, что там где-то живут такие отличные люди, такие умные и добрые, которые все знают, все расскажут, научат, как и что надо делать, помогут, приютят всякого, кто к ним придет… одним словом, хорошие, хорошие люди…
— Да, — в раздумье говорил Рязанов, — хорошие, хорошие люди… Да, были люди. Это правда.
— А теперь?
— И теперь, пожалуй, еще с пяток наберется.
— Как? Отчего же так мало? Где же они?
— Гм! Странно как вы спрашиваете! Да разве они не люди? Разве они тоже не подвержены разным человеческим слабостям? Одни умирают, а другие не умирают…
— Так что же?
— Так просто погибают…
— Погибают?
— Да так вот, пропадет — и кончено. Вон как в балетах: все танцует, все танцует, найдет на такое место — вдруг хлоп! пропал.
Марья Николавна вздохнула и задумалась.
— Да, подобрались покрупнее-то которые, подобрались, — рассуждал между тем Рязанов, — осталась одна мелкота. Впрочем, вы на нее не смотрите, что она мелкота. Это нужды нет. Она, мелкота-то эта, все дела справит и все эти артели заведет… на законном основании; они вас там приютят и все порядки вам расскажут, как и что… да, впрочем, сами увидите.
— А вы? — с удивлением спросила Марья Николавна.
— Н-нет, я уж так как-нибудь обойдусь, собственными средствами.
— Да почему же? Разве вы не верите в успех этого дела?
— Как не верить? Нельзя не верить. Успех-то будет несомненно, только мы-то вот, кажется, немножко того… немножко опоздали для этого успеха.
Рязанов медленно обвел глазами комнату и, откинувшись на спинку стула, провел рукой по волосам; Марья Николавна напряженно следила за каждым его словом и, не сморгнув, пристально смотрела ему в лицо.
— Да, — снова заговорил он, — жизнь штука любопытная, я вам скажу. Так вот всю видишь, кажется, ее насквозь и человека знаешь вдоль и поперек — чего бы, кажется, еще? Так нет; все мало. Еще чего-то нужно. Страсть нужна. Тут нужно просто прийти и взять… однако я вот говорю, говорю, а сам все эту малину прихлебываю, да и забыл совсем, что она с ромом, черт ее возьми! Пьян напился.
Он отодвинул от себя стакан.
— То-то я замечаю, как-то уж очень я тово… фигурно стал выражаться, — прибавил он, выпрямляясь на стуле.
И действительно, на лице у него выступали багровые пятна, а глаза беспокойно и подозрительно переходили с одного предмета на другой. Он встал и сделал несколько шагов по комнате, видимо стараясь ступать как можно тверже.
