— Лодка!
— Будет! Все будет! И не дай бог кто тронет вас! Вы меня знаете — горло перегрызу! Вот этими зубами вцеплюсь и кровь спущу!..
Валерка раскраснелся, хлопал глазами. Женька сиял, так и бегали в зрачках искорки. У балды вдруг неожиданно отворялся рот, здоровенные уши, словно для того и созданные, чтоб вешать на них лапшу, налились краской.
В конце концов, мы тоже стали теребить рубашки на груди и уверять Хыся в дружбе: в том духе, что за него горы готовы свернуть и головы положить…
И в тот же вечер недалеко от ресторана мы дружно избили и обобрали какого-то парня. Он попался нам навстречу, и Хысь заговорил с ним с такой злобой, будто это был его давнишний враг. Я, как, наверно, и остальные, к незнакомому парню даже ненависть почувствовал. И захотелось доказать корешу Хысю, редчайшему из людей, почти всесильному, глаза на жизнь открывшему, свою верность и преданность!
Следующим утром, которое, как водится, вечера мудренее, прошедший день виделся чуждым, будто не со мной произошедшим. Голова немного побаливала. А в теле не остыла еще вчерашняя одурь, ошалелость, неспокойствие какое-то. И вдруг неприятно пронзало воспоминание, как мы впятером — одного! И я — неужто я! — раздухарился, хлестал ни в чем не виновного парня во всю силу, часы сорвал!..
С улицы свистнули — у ворот стояли Женька и Балда. Мы кликнули Валерку, он вышел и сразу принялся рассказывать, как вчера ловко и незаметно прошмыгнул мимо матери (обычно он, когда поздно возвращался, влезал в окно). Вчетвером мы отправились к Хысю, а потом вместе — на реку. Не обошли по пути и магазин, опохмелились. И хоть от одного вида бутылок замутило, я не ударил в грязь лицом: скрепился и выпил. Потихоньку вспоминался, раскручивался вчерашний день, один подхватывал другого, и такие забавные истории выходили, что сделалось легко и просто — такая уж она есть, житуха! И снова разбухало самоощущение. Ходили по лугу, сбрасывали в воду пацанят. Потом пошли к кинотеатру. Женька так, ради смеха, остановил, пошмакал двух-трех пареньков. Со всеми повторялось примерно одно и то же:
— Иди сюда, — подзывал Женька.
— Зачем?
— Ну иди…
Парнишка подходит.
— Дай двадцатник!
— Нету…
— Врешь ведь?
— Ну нету…
— Попрыгай.
— Чего я буду прыгать?
— Жмотишься двадцатника?
— Нету у меня.
— Найду, все мои будут?
Парнишка растерян. Если продолжает упираться, все повторяется сначала. А если вытаскивает двадцатник, то:
— А чего ты жмотился?
— Я не жмотился.
— Докажи, что не жмот. Дай еще…
