— Эти кипы папок, — добавил дон Хенаро, — просто погибают. Необходимо позаботиться об их сохранности, не так ли? Вы же знаете, что здесь самый важный архив нашего учреждения. Этим двум сеньорам я плачу за их труды из собственного кармана, потому что тот, кому положено делать эту работу, не выполняет её.
Дон Бенигно залился краской.
— Сеньор, — пролепетал он, — ваша милость знает, что никто здесь не относится к своим обязанностям ревностнее, чем я, но у меня не хватает времени на…
— Именно поэтому, — прервал его дон Хенаро, — я с такой охотой плачу деньги этим людям и таким образом освобождаю вас от лишней работы. Поймите, вы сами вынудили меня сказать обо всём: я ведь хотел скрыть это ото всех и тем более от вас.
— О, благодарю, благодарю вас, ваше превосходительство. Простите меня, лишь моя собственная глупость помешала мне сразу понять вашу деликатность.
Дон Хенаро пожал ему руку и, улыбаясь, промолвил:
— Единственно, чего вам недостаёт, дон Бенигно, так это терпения. Уж очень вы вспыльчивы. А в остальном ваша порядочность и аккуратность стяжали вам уважение всех, кто вас знает… и в особенности моё.
После таких речей дон Бенигно дня на два утихомирился, на третий же снова принялся за старое, проклиная тот день и час, когда ноги притащили нас сюда. При этом досталось не только нашим ногам, но и многому другому.
Справедливость требует заметить, что с соизволения дона Хенаро мы изрядно злоупотребляли терпением несчастного старика, в чём позднее я горько раскаивался. Дону Бенигно приходилось работать там же, где мы перетряхивали папки, — у него не было другого места. В комнате стоял большой стол, за ним сидел дон Бенигно и, не разгибая спины, писал и писал до самой последней минуты присутственного дня. Старик будто попал в стан врагов. Шум, пыль и особенно наши издевательства сделали его жизнь невыносимой.
Наша основная и наиболее важная обязанность заключалась в том, чтобы портить ему кровь, и, ей-богу, мы великолепно справлялись со своей задачей. Кое-кто укоризненно спрашивал нас:
— Что вам за охота изводить несчастного старика?
— Сеньор, — отвечали мы в таких случаях, — мы же не заставляем его беситься. Дон Хенаро прислал нас сюда навести порядок. Разве вы не видите, в каком плачевном состоянии здесь дела? Просто у дона Бенигно ужасный характер, поверьте, сеньор, отвратительный!
После подобных ответов все уходили с полным убеждением в нашей правоте. Лишь в редких случаях лицо вопрошателя не смягчалось при первом же упоминании имени дона Хенаро, после чего собеседник немедленно начинал прилагать все усилия к тому, чтобы мы забыли о заданном вопросе. Имя дона Хенаро было не просто убедительным аргументом, а настоящим талисманом.
