Полтава | страница 23

   — Нет! — закричал Петрусь. — У нас свои кони... А ваши...

   — Ворованные? — покачал головою атаман. — Не годится, мол, едучи в Ерусалим, заходить в шинок? В Ерусалим... К гетману Мазепе... Ха-ха-ха!.. Может, он греха боится, когда пишет универсалы с разрешением грабить? Казак! Ты помнишь того богомаза?.. Опанаса! Разумный он человек, но... Не сейчас бы ему жить... Кровью надо этот свет прополоскать. Тогда спохватятся люди... Я помню полковника Палия. Он ещё вернётся на панов!

Снова страшен сделался батько. Чёрные пальцы дрожали. Верилось: пальцы в самом деле душили людей. Много кривды перетерпел человек. В нескольких словах поведал. Но добьёшься ли вот так правды? Убивать людей, на собственное усмотрение оставлять их живыми или рубить им головы.

И возникала перед глазами парсуна мудрого человека, у которого всегда под руками законы. Перед теми законами равны все люди. Только окружён мудрец обманщиками. Батько Голый сознался, что не видел Мазепы лично. Что бы сказал он, посмотрев на парсуну?.. Петрусева рука даже потрогала привязанный к поясу ключ, которым в церковном уголке заперто малевание...

Выводя из конюшни коней, Степан, постанывая снова, очень внимательно смотрел на Петруся. Тот стоял, широко расставив ноги, тонкий против Степана, да высокий и такой решительный, что с ним не страшно идти на край света... Снова ждала обоих дорога... Где-то рядом Каменный брод... А что там, дальше? Какие приключения? Какие люди? Какая правда?.. Где сейчас идёт война?

Мгновение хлопцы маячили во дворе, а затем взмахнули нагайками.

Гультяи засвистели вслед, закричали, недовольные людьми, которые вздумали искать правды в гетманской канцелярии.

ождь, снег, мороз, наводнение — днём и ночью скачут по гетманщине всадники. Нынешней весною гонцы пересекают всю гетманщину, потому что казацкое войско во главе с гетманом ещё по льду перешло Днепр и рассыпалось по Белоцерковщине.

Земли на Правобережье вроде бы во владении польской короны. Однако после бури, прошумевшей при Богдане Хмельницком, польским панам не удержаться в поместьях. Одни хлопы ушли за Днепр, под русского царя, иные же надеются на атаманов, среди которых наибольшая слава была у хвастовского полковника Палия, — те держатся обжитых мест.

Палий собрал было значительные силы. Их как огня боялись и польские коронные войска, и татарские увёртливые шайки. Выражая волю подопечных, полковник стремился присоединить правобережные земли к России, да московский царь отвечал на просьбы уклончиво, ссылался на мир, заключённый с Речью Посполитой ещё его отцом, Алексеем Михайловичем, а потом подтверждённый как вечный мир 1686 года. Конечно же, такого соседа, вокруг которого кишат свободолюбцы, не мог терпеть Мазепа. Палий, твердил он, — бунтовщик, очень опасный для дружественных отношений двух великих держав. Воспользовавшись присутствием на Правобережье своих полков, Мазепа арестовал Палия и убедил царя сослать его в Сибирь...