— Давно нет вестей от Дениса, хлопцы...
Марку, видать, не по нраву, кому служит Денис.
Как и то, кому угождает отец... А вот малевание... Что скажет Марко?..
На майдане, спрыгнув на землю, отец вдруг припомнил:
— Я же кума оставил!.. Взгляну, хлопцы, и пойду!
— Берите бричку! — в один голос сыновья. — Мы пешком...
Уговорили. Отец прошёлся вдоль стен внутри церкви, что-то сказал говорливым позолотчикам, пошутил с церковным сторожем, а так — не впервые ему уже здесь любоваться. Вышел, и сразу под бричкой загудела земля.
Петрусь повёл брата от изображения к изображению. Сторож пошевеливал в жаровнях огонь, чтобы поскорее просыхали церковные стены, да высоко поднимал факел, когда хлопцы заходили в тёмные углы. Холодные прищуренные глаза Марка понемногу оттаивали от быстрой братовой речи — тот заговорил ещё уверенней, прижимая к стене руку, божился, что краски обжигают кожу. Вот, к примеру, червень... Сквозь любую иную краску просвечивает... Её очень ценил покойный зограф Опанас...
Марко наконец улыбнулся:
— Твоё малевание не отличить от богомазова... Только вот святые твои похожи на чернодубцев...
Маляр решительно потащил брата к винтовой лесенке. Остановились оба под лесами. Огромным ключом младший брат открыл незаметную дверь. Нащупал в кармане огниво. В тёмном углу зажёг изогнутую свечу. Свет потеснил упругую мглу. Петрусь скомкал на стене полотно. Из полумрака взглянули спокойные умные глаза, а запорожец отпрянул назад. Петрусь приблизил свечу — Марко снова ударил подковами.
— Мазепа?
На парсуне, поднятой вровень с глазами Петруся, горел жупан, писанный червенью. Ярко сияла облепленная драгоценными камнями булава. Шапка, брошенная на стол, просто выпирала из плоскости. Казалось, гетман отложил всё это, чтобы без суеты поговорить со зрителем... Сам Петрусь на фоне красного жупана стал бледнее лицом.
— Подмалёвок зографов... Я же на гетмана нагляделся в Гадяче...
Этот момент многое решал для молодого маляра. Старый зограф Опанас твердил ему: «В чужих землях, где я бывал, где многому сам научился, — вот хотя бы в Италии, там прежде всего, — полно человеческих парсун. Их развешивают в церквах... С гетманом Мазепой я много разговаривал. Намалевал его в виде рыцаря. Но чувствую — не так... Вот мои новые зарисовки...
Его должны знать и в других землях. А также те люди, которые будут на земле после нас... В трудное время довелось ему управлять Украиной. Не все его понимают, и я не всё в нём понимаю... Но... Любит он свою землю безмерно... Ты закончишь, сын, его парсуну...» Совсем худо стало старику, а всё равно помнил: «Сделай...» Никто до сих пор не видел этого малевания. Если парсуна поразит запорожца — она получилась. Можно показывать гетману. Но...
