… Кто-то военным голосом спросил по-немецки: «Имя и фамилия?» Он собрался было ответить, но рядом ударил взрыв и рассеклось небо. За взрывом негромко, но ясно последовал ответ:
— Вилли Брюггель.
Пономарев надел китель и вышел из-за плащ-палатки. Немец встал с табуретки и свел каблуки вместе.
Они посмотрели друг другу в глаза и, конечно же, узнали.
— Садитесь, — сказал по-русски Пономарев.
Брюггель сел.
Пономарев вышел из блиндажа и приказал адъютанту;
— Когда допросят, отправь к нам. Проследи, чтобы… вообще, пусть приведет себя в порядок. Часа на два я уеду.
Он тронул виллис и поехал, держась за тонкий зеленый руль, переключая скорости, сигналя, сбрасывая газ перед ухабами.
Мир тесен, думал он. И все-таки разве можно было предположить, что именно Брюггель попадет к нему? «А почему бы и нет? — спросил он себя через несколько километров. — К кому-то же он должен попасть? Все они рано или поздно, все они, — он поправился, — кого мы не убьем, попадут к кому-то».
… Брюггель был офицером из группы немцев, которые в начале тридцатых годов проходили подготовку в танковом училище большого волжского города. В этом училище на курсах был и Пономарев. Немцы жили обособленно — для них были свои классы, свое общежитие, в столовой им отвели отдельный зал. Но спортгородок был общий; на волейбольной площадке Пономарев и познакомился с Брюггелем. Знакомство это было шапочное — изредка после игры он говорил с немцем о ничего не значащих вещах. Он только начал входить во вкус чужого языка, и ему хотелось говорить с иностранцем, слушать настоящую немецкую речь, а не школярские вопросы преподавателя. Потом Пономарев, окончив курсы, уехал. Но люди не горы, как-то перед войной в Москве Брюггель вежливо остановил его у военторга. Брюггель был в штатском, поздоровался по-русски, и Пономарев хотел не узнать его. Но Брюггель назвал город, напомнил волейбол, и Пономарев должен был вспомнить.
Они поговорили минут десять тут же, не отходя от военторга. Брюггель предложил дойти до ближайшего ресторана, чтобы поболтать не торопясь, но Пономарев отказался, сославшись на то, что он спешит. Брюггель был корректен, не задавал щекотливых вопросов, сказал, что находится на дипломатической службе при посольстве. Пономарев знал, чем занимаются военные из миссий или состоящие при атташе. Расставаясь, Брюггель сказал, что будет рад оказать коллеге любую помощь в изучении немецкого языка, готов снабдить его интересными книгами и журналами, но Пономарев отшутился, ответив, что запаса литературы, которую он накупил у букинистов, ему хватит лет на двадцать.
