— Зато на два километра видно, — тихо сказал Никольский.
Кедров быстро развязал пленному ноги.
— Пошли.
Батраков подождал, пока пленный поравняется с ним.
— Если хочешь жить, — ни звука, даже если ранят.
Тарасов сунул Кедрову вальтер.
— На, вдруг автомат заест.
Кедров загнал патрон в ствол и спрятал вальтер за борт шинели.
Гроза разразилась вовсю, скоро на земле не осталось и клочка сухого, но они шли и радовались и потокам воды, и темноте, и грохоту грома, и только при вспышках молнии приседали и замирали, и в эти мгновенья замирали и их сердца.
Несколько раз они слышали рокот моторов, неясные немецкие слова, и Мокеич уводил их в сторону. Они спустились на дно оврага и пошли по нему то берегом ручья, то по ручью, там где дно оврага было очень узким. Они промокли до нитки, в сапогах у них хлюпала вода, и ногам было так холодно, как будто они шли босыми.
Овраг становился все уже и мельче, и они двигались все медленней и осторожней, стараясь не шлепать по воде. Когда до края оврага можно было достать рукой, Мокеич остановился и потер ладонью грудь над сердцем.
— Ну все, надо вылезать, — сказал он Никольскому и сел в холодную жижу.
Никольский шепнул Женьке:
— Поможешь деду.
— Помогу, — ответил Женька. — Вы не очень быстро.
Кедров снял с немца мешок и достал гранаты.
— Берите.
Никольский и Тарасов вылезли из оврага и пошли, пригибаясь так низко, что касались гранатами земли.
Мокеич пропустил Женьку вперед и перекрестился.
— Господи, благослови!
Они прошли совсем немного, но перед ними взлетели немецкие осветительные ракеты, и они легли, ожидая, когда ракеты опустятся, а потом поползли. Земля хорошо приняла их, мягко расступаясь под грудью; под каждым из них получался желобок, в него сразу же набегала вода, но они старались втиснуться в землю поглубже. Они проползли артиллерийские и минометные позиции, и переползли одну траншею, а гроза все не утихала, и каждый благословлял ее и просил небо лить и грохотать еще всего полчаса и только реже сверкать молниями. Они переползли и вторую траншею, но ракеты взлетали все впереди, не сбоку. Между второй и третьей траншеями у противотанковой батареи их или услышали, или кого-то из них заметил часовой. Часовой окликнул:
— Wer da? (Кто идет? — нем.)
Они еще плотнее втиснулись в землю и замерли, и вода потекла им за ворот шинелей, под гимнастерки и в рукава до плеч, и по бокам, но они не чувствовали ее.
Дежурные немцы высунулись из окопов, каски немцев над окопами походили на холмики или большие грибы.
