– Так у нас было принято. Да и Джеральд считал, что мне лучше проводить время с семьей, чем тратить его на чужих людей.
Почти сразу они переехали из Корка в Дублин. Джеральд был младшим ребенком и вряд ли унаследовал бы семейную ферму или дом.
– У него хорошо получалось с хозяйством. Но младшим не на что рассчитывать, поэтому нам пришлось уехать.
– Вы не хотели?
– Пришлось. Джеральд выучился на электрика, у него теперь свой бизнес. Мы устроились лучше, чем если бы остались в Корке.
– То есть Дублин стал для вас вторым домом?
– Наверное.
Когда Ивонна решила устроиться на работу, Джеральду эта идея не понравилась. Он переживал, что тогда ей не хватит времени на семью. Ивонна заверила, что станет работать лишь в дневные смены, пока дети на занятиях. К их возвращению она будет уже дома – никто и не заметит ее отсутствия.
Работа была простой и даже скучной, но при всех своих недостатках Ивонне нравилась. Она давала возможность заработать собственные деньги и провести несколько часов в «большом» мире. Ивонна, тихая и замкнутая, плохо ладила с незнакомыми людьми, однако постепенно сдружилась и с коллегами, и с некоторыми постоянными клиентами. По домашнему хозяйству, впрочем, она тоже успевала, и для семьи все осталось по-прежнему. Изредка Джеральд, конечно, ворчал, но придраться было не к чему. В целом у Ивонны все шло хорошо – до несчастного случая.
По вечерам к ней в больницу заглядывали дети – как правило, старшие, которые жили отдельно. Младшие приходили всего пару раз, в сопровождении кого-то из взрослых.
– Я здесь всего неделю, – говорила Ивонна. – Это же так мало. Они вовсе обо мне не забыли.
– А Джеральд сегодня был? – спрашивала иногда я. С того первого дня я ни разу его не видела.
– Он слишком занят, – качала головой Ивонна. – Он построил свой бизнес с нуля и другим работникам не доверяет.
Однажды я видела, как девушка – скорее всего, старшая дочь – читает Ивонне газету. Я как раз делала записи в медкарте и невольно за ними подсматривала. Это было очень трогательное зрелище: девушка подливала матери чай, поправляла регулятор громкости радио и кнопку вызова медсестры, чтобы до них было легче дотянуться… Потом, нежно поцеловав мать в щеку, она встала. Ивонна нехотя ее отпустила.
Какое-то время после ухода дочери она неподвижно сидела, глядя перед собой. Я опустила голову к записям, как вдруг краем глаза уловила движение. Ивонна повернулась вправо, где на краю стола лежала пачка салфеток, и подцепив бумажный уголок, вытащила одну – ловко, безошибочно, словно точно знала, где та находится. Я с трудом сдержала смех, хотелось поскорее рассказать друзьям о неожиданной прозорливости слепой женщины. Однако услышав сдавленные всхлипы, передумала.
