— Да, Мамми, пишу все, но ты слишком уж торопишься. Ведь моя машинка за тобой не поспевает.
— Смотри только не ошибись. Пиши хорошенько и все правильно. Скажи ему, что я ужасно сердита, потому что он ничего не говорит про барана. Ведь он же знает, что дети голодные.
— По-моему, об этом уже было сказано, и я уже написал.
— А разве плохо повторить еще раз? Мой муж, ты же знаешь, глуховат, и ему надо повторять несколько раз одно и то же, чтобы он что-нибудь понял. Ты же сам видишь, я уже третий раз говорю ему в своих письмах о баране, а баран до сих пор преспокойно живет у нас. Да еще выщипал всю траву вокруг нашего дома. Теперь к соседскому подбирается. К счастью, у соседей своего барана нету. Но ведь им же завидно: во-первых, у них вообще барана нет, во-вторых, наш баран щиплет их траву, и наконец, они не знают, перепадет ли им кусок мяса, когда мы зарежем барана.
— Я не сомневаюсь, что вы с ними поделитесь. Вы же такая добрая! А из-за травы им нечего беспокоиться, они еще должны вас благодарить: вокруг ихнего жилья небось чисто стало из-за вашего барана. А потом, если у них нет своего барана, то с какой стати они будут вам завидовать? Стоит им попросить своих родственников или просто кого-нибудь из деревни, и баран у них будет.
— Но они не едят баранины.
— Почему?
— По-моему, им запрещает их религия. Хозяин сам однажды сказал мне: «Хоть мы не едим баранины, но я все равно вашему барану все ноги переломаю».
— Ты хочешь, чтобы я и об этом написал твоему мужу?
— Да. Скажи ему, что сосед грозился прикончить нашего барана. И скажи ему еще, что сам Мусса, если узнает об этом, будет очень недоволен… Пусть он поскорее даст ответ, что же нам делать.
— Кто? Мусса?
— Да нет! Габра! Скажи ему, пусть он разрешит нам зарезать барана. И скажет, как его поделить: кому отдать голову? Для кого оставить грудинку? Кто должен взять шкуру? И слитую кровь куда деть? Скажи ему еще, что вернулся его дядя Ясса, пусть он ему напишет. Скажи, что дети, благодарение аллаху, чувствуют себя хорошо. И я тоже чувствую себя хорошо, благодарение аллаху. Все.
На небольшом пятачке, под манговыми деревьями, между дворцом Правосудия и крупным торговым центром, где расположены магазины Левентиса, сидели писари, которых наш век наградил пишущими машинками. Было их человек шесть или семь, и каждый выбрал себе в тени такое местечко, что солнце не могло до него добраться ни утром, ни в полдень, ни вечером. Плохими днями были только те, когда шел дождь. А в остальное время они преспокойно работали на свежем воздухе. Целыми днями на маленьких портативных машинках они отстукивали за плату всевозможные послания от лиц, не знавших грамоты. Печатающие на машинке — а печатали только мужчины — считались людьми весьма образованными. Посудите сами, ведь такие же, как они, работают в государственных и частных конторах. Но работа, которая в учреждениях проходила обычно под строгим наблюдением начальника, у писарей приобретала характер свободной профессии. Просто блестящая идея — и кто только до нее додумался — печатать на машинке и все время сидеть на свежем воздухе!
