— Выступить! Ну и сказанула! Может, у тебя и ружье есть? Покажи-ка!
— С ружьем или без ружья, но драться за наше дело надо!
— А если тебя пристрелят, ты тоже скажешь, что это ради нашего дела?
— Если меня убьют, я уже ничего не смогу сказать. А если бы могла, то сказала бы, что нисколько не жалею, что погибла за правое дело. Во всяком случае…
— Посмотри-ка, сестрица, вон они, полицейские, а вот и ружья. Чего же ты ждешь? Иди! Подай нам пример, нечего без толку молоть языком! Иди!
— Не понимаю, почему ты считаешь, что все это касается только меня одной? Мы что, разве не все вместе пришли сюда? Вот ты, почему ты не хочешь выступить против полицейских? Чего ты боишься?
— Их ружей! Я и не скрываю этого.
— А ты воображаешь, мы чего-нибудь добьемся, если все будем бояться, как ты?
— Да неужели ты веришь, что нам, безоружным, удастся что-нибудь сделать?
— А я тебе сейчас покажу, что можно сделать! При желании можно и без оружия пробиться в парламент и поговорить с депутатами. За мной! Кто хочет умереть со мной вместе, вперед! За справедливое дело и умереть не страшно! За мной!
Решимость снова овладела толпой, безрассудная женская решимость.
Эдна сорвала с головы платок и, размахивая им, смело зашагала к входу в парламент. Люди даже не поверили своим глазам, а Мам в отчаянии громко закричала. Но Эдна не обернулась, даже не взглянула в ее сторону, не посмотрела, идут ли за ней остальные или нет. За ней действительно пошли, и женщины и мужчины, те, кто верил в справедливость дела. Все пришло в движение так неожиданно, что вооруженная охрана растерялась, — и не удивительно. Ведь их поставили перед зданием парламента, чтобы преградить демонстрантам вход, но не дали никаких указаний, как действовать в каждом отдельном случае, в частности сейчас, когда целая толпа людей, вслед за молодой отчаянной женщиной, решительно устремилась к зданию, с твердым намерением во что бы то ни стало проникнуть туда и поговорить с депутатами. Однако вооруженная охрана уже но могла ограничиться ролью простых наблюдателей, и им пришлось действовать, как того требовало сложившееся положение. Раздалось несколько выстрелов — стреляли пока в воздух, — чтобы запугать демонстрантов. И хотя выстрелы повторились еще несколько раз, через небольшие интервалы, никто не испугался, наоборот, число желающих встретиться с членами парламента росло с каждой минутой.
— Газы! Пустите газы! — приказал офицер.
Пустили слезоточивые газы, но демонстранты, прикрыв глаза ладонью, шли вперед. Убедившись, что толпу ничем не остановишь, полиция пустила в ход все имеющиеся в ее распоряжении средства, увы, достаточно действенные. Раздались выстрелы, на сей раз уже прямо в демонстрантов, чья дерзкая настойчивость вывела наконец из себя блюстителей порядка. Падали женщины и мужчины, крича от боли или проклиная полицию. Штурм парламента замедлился, но продолжался все с той же решимостью. Вскоре все смешалось в рукопашной схватке демонстрантов с полицейскими… Эдне удалось пробиться к главному входу.
