Павел не обозначил своего отношения к предложению.
— Павел? — обернулась к нему Симона.
— Н-ннн-у, если надо, то надо. — И Павел сел в кресло.
— Ну так что? Приготовились? — скомандовала Симона и растерянно уставилась на тумблер, который находился в положении «включено».
— Что такое? Кто включил? Толик? — Она посмотрела на супруга и выключила прибор. — Ничего не понимаю, ведь только что эффект был, а сейчас совсем ничего. Вдобавок пульт стоял включенный, а мы с Павлом ничего не ощущали! Что-то мы не учитываем, какой-то фактор! И, возможно, не один! Что-то проходит мимо нашего внимания… О-о-х! Я забыла про ваши медальоны! Маша, на тебе я вижу. А Павел? Надень, пожалуйста, свой!
Павел повиновался. И сразу же почувствовал Машино тело. Так… тревога, горячее биение сердца, томные бедра, желание… Какое сильное чувственное обострение!
Маша, глядя ему прямо в глаза, медленно подняла руку, сняла медальон и зажала его в кулаке.
— Га-га-га, — откинулся на стуле Толик, — воздух из фенечки выдули, а она работает. — Он рассмеялся, обводя окружающих могучим пальцем.
— На сегодня хватит, — вышла из положения Симона. — Надо еще раз тщательно все обдумать. Возможно, внутри медальона еще осталось достаточно микроорганизмов, и они дают о себе знать. Продолжим опыты завтра.
Маша первая поспешила к выходу, Павел двинулся следом.
По дороге к «Ковчегу» Маша, едва скрывая беспокойство, толкнула Павла в бок:
— Ну как?
— Нормально, — поежился Павел, пытаясь уйти от ответа.
Маша поджала губы и молчала до самого плавучего дома. Едва они поужинали, она удалилась в спальню. Павел поспешил за ней. Поколебавшись, Маша выдохнула:
— Паш, мне показалось или так оно и есть? Ты очарован Симоной?
— Маша, что такое есть, отрицать не стану. Только… все не совсем так… Давай перенесем разговор на завтра… И вообще, помнишь, ты вспоминала Шиллера, Джека Лондона…
— Ты ничего не понимаешь! Читать про кого-то — это одно. Это сколько угодно! А про себя я не читаю. Про себя я чувствую.
— И что же ты чувствуешь?
— А ты не понимаешь?
— Не то чтобы совсем не понимаю, но все же… ты… — мягко попытался урезонить жену Павел.
Но Маша его уже не слушала, захлопнула за собой дверь ванной комнаты и включила душ. Засыпали они, повернувшись в разные стороны. Сон у обоих в эту ночь был зыбким, тревожным…
Утром Маша продолжила попытки разобраться в происходящем:
— Итак, Павлик, я хочу поговорить о твоем вожделении к Симоне.
— Ты нелогична, Маша. Ну зачем мне вожделеть кого-то, если у меня есть ты? И, кстати, заинтересованность — еще не вожделение.
