— Ой! — донесся из-за двери голос Симоны.
— А-р-р-р… — послышалось рычание Толика, и что-то загремело.
— Что там происходит?! Может быть, войти?
— Неудобно же, Маша! Вдруг они там… — Он вспомнил Симону на пороге импровизированного лазарета.
— А если несчастный случай? Эксперимент проводится впервые! Ну хорошо, тогда это сделаю я! — И Маша, оттерев супруга плечом, решительно толкнула дверь. Павел глубоко вздохнул и двинулся следом. Вдруг и в самом деле нужна его помощь…
Взорам вошедших открылась неожиданная картина. Могучий Толик держит на воздетых к потолку руках свою хрупкую жену и взрыкивает, как молодой, полный сил самец-горилла. Симона взвизгивает. Увидев Павла, Анатолий радостно возвестил:
— Я боготворю свою жену!
— Не урони, боготворя, — медитативно отреагировал Павел и ухмыльнулся.
В две секунды Симона обрела твердую опору под ногами и запрыгала, размахивая руками. Блузка ее расстегнулась и торчала поверх юбки в разные стороны. Строгая черная юбка перекрутилась, прическа же стала напоминать стог сена после небольшой бури. Толик влюбленно смотрел на эту ведьмочку и делал знаки, чтобы Маша с Павлом покинули помещение. Супруги с готовностью удалились. За дверью Маша легонько ткнула Павла в бок:
— Ну вот видишь! Ничего страшного. Но ведь интересно же?
Они вышли на улицу со стороны запасного выхода. Высоко в небе стояла луна. Круглая и маленькая, как мячик.
— Вот мы живем и думаем, что понимаем друг друга — ну, на уровне физических ощущений. А на самом деле можем ошибаться, — задумчиво проговорила Маша, глядя на ночное светило и медленно шагая по узкой дорожке, уложенной светлой плиткой. В серебристом свете луны плитка поблескивала мелкими искорками. В ночном воздухе разливался цветочный аромат. Где-то журчал невидимый в темноте фонтанчик.
— А можем и не ошибаться, — оптимистично не согласился Павел. — Ты хочешь сказать, что с трудом определяешь, когда мне хочется тебя обнять?
— Ну-у, это-то я могу определить, — стрельнула в него глазками Маша. — Но вот оттенки ощущений… Их же множество… И даже не самих ощущений, а того, с чем мы их мысленно сравниваем, хотя не говорим об этом.
— Машка, но ведь мы понимаем друг друга, раз действуем синхронно и с удовольствием!
— И все равно есть то, что скрыто, не выражено. Чего ты никогда не скажешь мне, а я не скажу тебе.
— Это чего ты мне не скажешь? — насторожился Павел. По своей натуре он не был скрытным и чувства выражал без стеснения. И радостные, и не очень. Не говоря о совсем безрадостных. Во всяком случае, для своей жены он был как на ладони, и оба они об этом знали.
