Шеф откинулся назад и расхохотался.
— Да уж, выглядит весьма правдоподобно, — сказал он.
Ханнекер покачал головой.
— Присяжные ему ни за что не поверят, — добавил он торжествующе.
Я начал было возражать, но мальчишка прервал меня.
— А вот это, — сказал он, — я нашел в мусорной корзине мисс Смит.
Он открыл следующий конверт и вынул оттуда скомканный лист бумаги. Им оказался конверт, на котором я накануне записал для лейтенанта Ханнекера адрес Чарли Гримма.
Из третьего конверта Максвелл извлек еще один лист, на котором я написал тот же самый адрес час назад. Он рассказал, как вынудил меня сделать это и передал оба листка шефу.
— Ну, что тут скажешь! — воскликнул Мал рун и. — Это, безусловно, написано Стэкпоулом!
А это имя печально известного скупщика краденого, — прокомментировал Ханнекер с непроницаемым лицом. — Держу пари, он предполагал сбыть украденные драгоценности.
Я выдавил смех, затем резко остановился и сказал:
— Не вижу в этом ничего смешного.
Юный Оглсби умчался в спальню и возвратился с сейфом и пустым стаканом. Он стряхнул с них тот замечательный белый порошок, чтобы продемонстрировать отпечатки пальцев.
Я слушал с открытым от удивления ртом, пока он объяснял, как провел меня, чтобы получить мои отпечатки на стакане.
— Оба набора отпечатков идентичны, — сказал он, подобно профессору, читающему лекцию. — Причем по сорока трем точкам. Этого достаточно, чтобы убедить любое жюри присяжных.
— Вот уж не думал, — сказал Малруни, вытирая глаза носовым платком, — что наступит день, когда придется арестовать собственного сослуживца. Задерживать своего человека по подозрению в убийстве — хуже не придумаешь.
Ханнекер, привстав, уже бренчал парой наручников. Но юный Оглсби встал перед ним и задержал его руку.
— Минутку, джентльмены, — сказал он. — Сержант Стэкпоул не убийца.
На этот раз мы все разинули рты.
— Это я так — ради забавы, — продолжил Максвелл, — хотел поквитаться с сержантом за то, что он называл меня Крунчи-Вунчи.
Шеф посмотрел на меня, затем — на лейтенанта, затем снова на мальчишку.
— Неожиданный поворот событий, — сказал он, хмурясь. — А как же все эти прекрасные доказательства?
— Они липовые, — сказал Максвелл, — на конверте штемпель поставлен спустя два дня после убийства. И если бы сержант потерял свою пуговицу в ночь преступления, он наверняка заметил бы это и уничтожил свой плащ.
От следующего его замечания у меня покраснели уши, а шеф и Ханнекер просто взвыли.
— Сержант Стэкпоул может быть и тупица, — сказал Максвелл. — но не настолько.
