Где и как жить — вопрос важный, и поселением занимались все: мастер, бурильщики, верховые, буровые рабочие. Руководить разбивкой палаточного городка, как всегда, взялся Кадермат Имамутдинович. Мастер этого непростого дела, он прежде всего вышагивал вдоль и поперек поляны в лесу. Смотрел на солнце, слюнил и подымал кверху палец — направление ветра ловил, к ближним деревьям приглядывался. Поляна должна быть с наклоном, чтоб не заболачивало ее дождями, однако и не слишком крутой… Наконец вилами очертил место под первую палатку и скомандовал:
— Приступить!
И так уж повелось: каждый хотел поставить палатку быстрей всех, а главное — прочней, лучше, Кадермат хмурился, обходя лагерь, проверял натяжение веревочных тяг, хлопал ладонями по брезенту, пинал колышки. Авторитет его признавали в этот момент все, хотя Имамутдиныч слишком уж был придирчив! Вот прицепился к Сапарбаю, мучит его словами, а парень и без того выглядит пришибленным и несчастным.
— Ты, братец Сапарбай, говоришь, что являешься сыном степей, а не умеешь даже палатки поставить!
— Чего еще тебе не хватает?
— Да не мне, а тебе! Уродила же степь такого сыночка! Ведь твое окно смотрит в лес? Почему?
— И-и, Кадермат-ака, — печально сказал Сапарбай. — Не все ли равно, куда смотрит окно, если не везет в жизни?
— Но ты же простор перед глазами должен любить, сын степей! Перевернуть палатку!
Кадермат отошел и вдруг задумался над словами Сапарбая. А ведь интересно сказал парень! У самого Кадермата не так ли? Не все ли равно, действительно! Какая разница, куда смотрит окно, если жизнь не сложилась?.. Стой! Зачем это я? Все равно жить надо прочно.
Зубаиров, обливаясь потом, натягивал веревки, но палатку сильно кособочило. Кадермат понаблюдал за ним и взялся дергать тяги.
— Придется перетянуть, братец Фазыл.
— Сойдет и так, — отмахнулся мастер. Взмок я уже.
— Ветром же ее сдует! Исправь, добром говорю!
— Не тронь, дурило! — предостерегает Зубаиров, хотя хорошо знал, что здесь против Кадермата не попрешь. — Что я, сроду в палатках не жил?
— Эту дождем промочит и свалит.
— Говори!
— Не веришь?
Кадермат решительно раскинул руки и повалился на слабо натянутую парусину. Палатка рухнула.
— Фу ты, крысиные усы! Я бы перетянул, но зачем валить? Труд же был затрачен! Скажешь дурню, что он дурак, так он дурее становится!
Досадуя на себя и Кадермата, Зубаиров отошел в тень березы и сел на траву. Труда жалко, хотя Кадермат прав, конечно. Вот он падает на другие палатки — это было его неоспоримое право. Все палатки устояли, только зубаировская рухнула. Досадно — авторитет в бригаде и от такой мелочи зависит.
