Смерти в море были в то время делом обычным: Кавендиш, Баренц, Хокинс... И все же трудно отделаться от мысли, что Дрейку «помогли»: ведь и отравления в эпоху Екатерины Медичи мало кого могли удивить. Принимая во внимание его крутой нрав и чрезмерную вспыльчивость, а главное - неудачу этого похода, такое не было бы чем-то из ряда вон выходящим. Как, впрочем, и по отношению к его дяде Хокинсу, совсем недавно отпраздновавшему свое шестидесятитрехлетие и никогда не жаловавшемуся ни на какие болячки. Похоже, что это семейство невзначай встало кому-то поперек дороги и этот кто-то испробовал на Дрейке страшный яд кураре, открытый Уолтером Рейли на Ориноко и несомненно известный не только ему одному...
В Англию из этой троицы знаменитостей вернулся только Уолтер Рейли, тщательно обследовавший Ориноко и ее притоки и установивший, что по этой реке никак не возможно добраться до вожделенного Эльдорадо. Правда, к Елизавете он явился все же не с пустыми руками: один из кусков кварцевой породы, отколупнутый его кинжалом на Ориноко, оказался фантастически золотоносным. Это без колебаний подтвердили ювелиры - быть может, те самые, что делали решающий анализ «золотой руды» Фробишера. Елизавете Рейли преподнес также написанное им на одном дыхании «Открытие обширной, богатой и прекрасной Гвианской империи» - сочинение не только педантичного географа, но и восторженного поэта. И в том же году Рейли отрядил по своим следам пинасу, названную его собственным уменьшительным именем - «Уотти», под командованием своего испытанного в пиратских походах соратника Леонардо Берри. В 1597 году пинаса вернулась ни с чем...
Вполне понятно, с какими чувствами встретили испанцы известия о смерти Хокинса и особенно Дрейка. По милости судьбы сэр Фрэнсис от рождения имел «морскую» фамилию: Drake по-английски - селезень и якорь (точнее - якорек, маленький шлюпочный якорь). Но на древнеанглийском это же слово означает дракона. Известно, что ни в одном языке переводить имена не принято. Дрейк был единственным, для кого испанцы сделали исключение: в их документах этот страшный человек значится под именем El Dragon, обозначавшим и по-английски, и по-испански одно и то же - дракон. Может быть, они считали эту фамилию прозвищем, обычным в пиратской среде...
Дракон умер, но след его кильватерной струи пенился еще долго, очень долго, во всех трех океанах. След этот был глубок и долговечен. А к тому же - интернационален.
