Хозяин. Чем же ты хочешь заняться в деревне? В деревнях умирают с голода. Там живется в тысячу раз хуже, чем в городе. Что же ты там будешь делать? Обрабатывать поля ты неспособен. И не думай об этом.
Анри. Увидишь, что я и на это способен.
Хозяин. Скоро хлеб не будет рождаться во всей Франции. Ты идешь на верную гибель.
Анри. Я иду к счастью, Проспер. Не правда ли Леокади? Мы часто об этом мечтали. Меня манит покой широких полей. Да, Проспер, мечтая, я вижу себя идущим с нею вечером по полю, среди бесконечного безмолвия, а над нами высится небо, полное чудес и мира. Да, мы бежим из этого ужасного, опасного города — и великий мир снизойдет на нас. Не правда ли Леокади, мы об этом часто мечтали?
Леокади. Да, мы часто об этом мечтали.
Хозяин. Слушай, Анри, ты подумай получше. Я охотно увеличу твое жалованье, а Леокади дам столько же, сколько тебе.
Леокади. Слышишь, Анри?
Хозяин. Я положительно не знаю, кем тебя заменить. Никто из моих актеров не способен на такие удивительные выдумки, как ты, ни один из них не пользуется такою любовью посетителей… Не уходи!
Анри. Это правда, что меня некому заменить.
Хозяин. Оставайся у меня, Анри! (Переглядывается с Леокади; она знаком дает понять, что все устроит).
Анри. И я скажу тебе, что разлука будет тяжелее для них, а не для меня. На сегодня — для последнего своего выхода — я приготовил нечто такое, что всех их заставить содрогнуться… Они почувствуют что приходит конец их существованию… и этот конец близок уже. Я же буду переживать это только издалека… Нам будут об этом рассказывать, Леокади, много дней спустя, после того как свершится… Но они ужаснутся, поверь. Ты сам скажешь: Анри никогда еще не играл так хорошо.
Хозяин. Что ты будешь представлять? Что? Ты не знаешь, Леокади?
Леокади. Я, ведь, никогда ничего не знаю.
Анри. Чувствует ли кто-нибудь, какой великий художник живет во мне?
Хозяин. Конечно, чувствуют, — потому-то я и говорю, что с таким талантом нельзя хоронить себя в деревне. Это грех перед самим собой, и пред искусством!
Анри. К черту искусство. Я хочу покоя. Ты этого не понимаешь, Проспер, — ты никогда не любил.
Хозяин. О-о!.
Анри. Как я люблю. Я хочу быть с нею наедине — вот что… Только тогда, Леокади, мы можем все забыть. И мы будем так счастливы, как никто и никогда. У нас будут дети… ты будешь хорошей матерью, Леокади, и славной женой. Все, все будет забыто.
Долгое молчание.
Леокади. Уж поздно, Анри, мне нужно в театр. Прощай, Проспер, я рада, что видела, наконец, твой знаменитый балаганчик, где Анри имеет такой успех.
