— Пацана и семью ее не трогать! Носа туда не совать. Чтоб Ларка твоя на километр к ним не приближалась. Духу чтоб вашего не было в городе том. Ясно?
Закивал, похрюкивая, и на лбу выступили бисеринки пота. Я даже запах уловил и скривился.
Трусливая мразь. Всегда презирал трусов. Это те, кто предадут вас в первую очередь.
— Где ее документы?
— Я все привез. Все, как вы просили. Все у меня.
— Вот и отлично. А теперь смените все номера телефонов, и пусть Ларка твоя туда не ездит.
— У нее там тетка.
— Мне по хер. Я достаточно тебе плачу, чтоб вы тетку в другое место перевезли. А если спросит кто — нету никакой Надежды Владимировны Самойловой, и ты никогда ее не знал. Ясно? В глаза не видел и не помнишь.
— Ясно, да. Ясно. А кто спросит?
— Не важно кто. Кто угодно. Никаких денег никому не переводить. Понял?
— Ддда, я понял. Ларка собиралась как раз…
— Повтори, что ты понял?
— Никакой Нади не знаю, и денег не переводить, и туда не ездить.
— Вот и чудненько, что понял. Вы ее в базу не вносили?
— Ннннет. Не вносили.
Я разжал пальцы, и Гоша грузно завалился на стул так, что тот застонал под ним.
— Если ты хоть что-то скажешь или сделаешь не так, я отрежу твои яйца и отдам на корм моим собакам, а Ларку твою своим пацанам отдам во все щели трахать. При тебе. От нее не убудет. Она опытная. Ты ж в курсе как ее «насиловали» то в такси, то на вечеринках. Она тебе рассказывала? Рассказывала. А то, что ей потом зелени отвалили за групповушку, рассказывала? А про порноролики для закрытого сайта рассказывала? Оооо, я вижу, что нет. Гоша, не дай бог мне что-то не понравится или покажется странным — я сниму снафф-муви с тобой и твоей Ларой в главной роли.
Он бледнел все сильнее по мере того, как я говорил, а меня раздражала его физиономия, его короткие жирные пальцы и мысль о том, что он фотографировал Надю и вообще на нее смотрел своими маленькими свиными глазками.
— Иди, Гоша. И помни, о чем я тебе сказал.
— Аааа… девочки — мы продолжаем?
— Мне пока не нужны никакие девочки.
— Я понял. Все понял. Я могу идти?
— Иди.
Когда он ушел, я откинулся в кресле, потягивая виски, и покрутил в руках документы Нади. Смотрел на ее фотографию в паспорте, такую строгую с собранными сзади волосами. Надежда Владимировна Самойлова. Произнес ее имя вслух по буквам. Мне понравилось, как звучит.
А перед глазами бледное лицо и дрожащие ресницы мокрые от слез. На полу ее на складе увидел, и внутри все сильно сжалось в тугой узел. Мне не понравилось, что она там лежит. Это было странное чувство, будто у меня отнимают что-то мое. Что-то, что принадлежит только мне и не может сломаться или разбиться. Я ведь был достаточно осторожен, чтобы не возникло ни одной трещинки. И к этому прибавилось щемящее чувство внутри. Незнакомое мне. До отвращения сильное и болючее. Примерно такое же я испытал, когда мне сказали о болезни Семы. Какое-то бессилие перед чем-то неподвластным мне. Ощущение потери контроля. Я не был готов к этому. Меня словно ударило под дых и согнуло пополам.
