– Хи-хи! Восемь миллионов! – говорит супруга. – Это в нашей-то дыре!
– Да сюда бесплатно-то не каждый поедет! – вторит ей супруг. – Мы сами здесь землю купили только потому, что у меня сестра в Гороховце.
Тетя Маша меняется в лице.
– Ну и дураки, что только поэтому! Да у нас здесь воздух знаете какой? Его вдохнешь утром – и выдыхать не хочется! А леса, леса-то какие!
– С кабанами… – вякаю я.
– С кабанами, зайцами, лисами, селезнями! – воодушевленно подхватывает тетя Маша. – А соловьи по весне поют – целыми ночами ведь выводят, поганцы! поубивала бы! но как же славно, аж душа заходится!
Оробевшие дачники молчат.
– А рыбалка… – мечтательно говорит сосед. – Ведром черпнешь у берега, вынимаешь, а оно с раками.
– А озера! На наше Свято-озеро за сто километров люди ездят!
– И детишкам тут хорошо. Продукты свои, натуральные!
– Да всем хорошо! Земля родит, в лесу грибы каждый год ковром!
– Тыщу лет ищи, не найдешь такого места! Да, Алена Ивановна?
Под взглядами соседа и тети Маши становится ясно, что молчать нельзя, а говорить надо очень обдуманно. Особенно с учетом того факта, что у Маши наша семья покупает яйца и козье молоко.
Некоторое время я пытаюсь сообразить, что еще хорошего есть в нашей деревне. Как назло, кроме медведки устрашающих размеров, в голову ничего не приходит. «А медведка у нас какая… Соловьев жрет!»
Пауза затягивается. Тетя Маша и сосед мрачнеют.
– Героям еще памятник стоит, – мямлю я, чтобы сказать хоть что-нибудь. – За победу. В Великой Отечественной войне.
Все, думаю, конец молоку. Придется возить из Павлово.
– Вот именно! – удовлетворенно говорит тетя Маша и похлопывает меня по плечу. – Это значит, люди-то у нас какие? Героические!
– Землю родную отстояли, – твердо говорит сосед.
– Соловьев, – слабо говорю я.
Потрясенные дачники пылко кивают.
– Да если хотите знать, – горячо говорит тетя Маша, – восемь миллионов – это ж тьфу! Ну купили бы люди в Горьком квартиру на эти деньги. Разве свой дом не лучше?
И дачники, пять минут назад высмеивавшие нашу деревеньку, от всей души соглашаются, что лучше, несомненно, лучше.
– Надо Зелениным рассказать, – говорят друг другу. – Они как раз искали.
Думаю я, что в итоге мои дорогие односельчане так и продадут эту избенку. Поторгуются, скинут немного – и продадут.
Потому что вы же понимаете: над домом за восемь миллионов можно смеяться от силы пару месяцев. А над теми, кто его купит, – всю жизнь.
