- А девять умножить на двадцать шесть, получается двести тридцать четыре, - перебила его Люда, - два, три да четыре - опять девять. Почему это, Никодим Павлович?
Он помолчал, барабаня по столу белыми пальцами, потом вдруг резко поднялся и, не попрощавшись, пошел в сени. Через минуту вернулся, взял со стола гостинец и пошел снова, но, дойдя до порога, остановился и сказал:
- А девять на одиннадцать - девяносто девять. Дурак он по самые уши.
Только после ухода Никодима Павловича Люда спохватилась, что времени уже много и кино в Сосновке, наверное, началось. Но она все сидела у окна, глядя на розовое от вечерней зари займище, на пересохшую старицу Дона и гладила Монитора. Монитор повизгивал на ее коленях, скучал по хозяину, и Василисе Михайловне было жалко и внучку и щенка. Наконец, когда на улице совсем стемнело, Люда сняла платье, бросила его на спинку кровати и легла спать.
- И хорошо, что он не пришел, - сказала она бабушке, - погода плохая, до Сосновки пять километров. Пусть этот шагающий экскаватор один ходит.
Но по голосу ее Василиса Михайловна поняла, что внучке очень обидно.
Ночью пришел Володя, принес какой-то камень, положил на стол. Василиса Михайловна не стала его расспрашивать ни про камень, ни про то, почему задержался; только поджала губы, чтобы показать свое неудовольствие, и пошла на кухню подогревать борщ. Возле печки она возилась долго, стучала рогачом и думала: «Пусть посидит да прочувствует свою вину». Но, войдя в камору, она увидела, что Володя спал сидя за столом, положив голову на руки. Рядом с ним на скамейке спал Монитор. Услышав ее шаги, Володя проснулся.
- Что это за булыга? - спросила Василиса Михайловна.
- Это зуб мамонта. Выкинуло вместе с землей… Люде подарок. Она, наверное, обиделась на меня. Я сейчас снова на карту иду, так вы скажите ей, что никак не мог прийти вовремя. Неприятность у нас там… Иловатый грунт в дамбу пошел, негодный… Ночью не уследили. Около тысячи кубов надо заменять…
- Как же теперь?
- Ничего. Выправим положение.
- Тут Никодим Павлович приходил, - нерешительно проговорила Василиса Михайловна. - Самолет, говорит, заграничный к нам залетел.
- Ну и что? - спросил Володя, аккуратно зачищая тарелку.
- Кабы войны не было.
- Не бойтесь, бабушка…
Володя встал тихонько, чтобы не разбудить Монитора, надел ватник.
- Гляжу я на тебя, - сказала Василиса Михайловна, - и не понять мне, с чего ты такой спокойный. Или у тебя горя не было?
- Горе у нас у всех было. А мы его вот этими вот руками с себя смахнули, - и он покачал перед ней своими большими тяжелыми руками.
