Женя, услышав о своем дедушке, так и прилип к старику с расспросами и постепенно многое узнал с заводе.
Улица, на которой стоял завод, узкая, длинная и по-московски немыслимо кривая, пролегавшая рабочей окраиной между лачугами на пустырях, служила когда-то дорогой на городскую свалку. В отдаленные времена тут был остаток древней слободы, куда еще во времена царя Алексея Михайловича Тишайшего выселяли из города немцев-ремесленников. Лефортово было неподалеку и Измайлово, родовое имение бояр Романовых, откуда молоденький царь Петр любил ходить по округе, приглядываясь к обычаям чистюль-инородцев, к их тщательной аккуратности и заботе о бытовых удобствах, И хоть улица была крива по-русски, но мощена по-немецки, с мытыми и ровно утоптанными тротуарами. Такою она представала и в начале века. Здесь, в одном из ее деревянных домов, предприимчивый купеческий сынок, получивший образование в Гейдельберге, решил организовать «Первую русскую мастерскую электроламп». Он предвидел, что наступающий двадцатый век станет веком техники; от глаз молодого предпринимателя не ускользнуло, как быстро в больших городах-метрополиях электрическое освещение вытесняет газовый свет.
Расчет был прост: в Германии он основательно изучил технологию дела и заключил контракты на поставку всех деталей и материалов. А рабочие руки он нанял в России — самые дешевые рабочие руки.
«Женщины не моложе пятнадцати, не старше тридцати», — говорилось в объявлении о найме.
Старый стеклодув рассказывал Жене и о своей будущей суженой: как она замирая от страха стояла в толпе перед крыльцом конторы, в длинной юбке, покачиваясь с непривычки на высоких каблуках. И вот палец конторщика указал на нее! Сколько радости было, когда приняли на работу, — недаром хитрая предприимчивая ее тетка-швея нарядила девочку в свою юбку, собственноручно прибила деревянные колышки-каблуки к ее башмакам да дала писарю три рубля, чтобы приписал в документ недостающие два с половиной года…
Обучал работниц немец-мастер, колотя их за непонятливость и неповоротливость. Таким было начало русского электролампового производства…
К четырнадцатому году «Первая мастерская», питаемая немецкими материалами, процветала!
Инженер Евреинов, близкий друг и однокашник хозяина, стремился сделать фабрику предприятием самостоятельным, защищенным от военных бурь. Он любил повторять рабочим: «Война — временное бедствие, политика — единодневные страсти, только производство занимается вечным делом». Ему принадлежала идея постройки нового здания, и хозяин по его настоянию откупил у города замусоренные пустыри вдоль улицы. Строительство началось, но в феврале семнадцатого года хозяин, увлекшись дебатами в «учредиловке», забросил финансирование стройки. И тогда инженер Евреинов сам, надев холщовую рабочую блузу, каждый день поднимался на кладку и брал мастерок. Говорили, что он плакал, когда каменщики грозились бросить работу, если им не дадут хлеба. Говорили, что Евреинов сам голодал и продал шубу и котелок, чтобы расплатиться с плотниками.
