Теперь, когда Мария услышала, что члены комиссии Елизаветы выбраны, она решила, кто будет выступать с ее стороны: первым будет лорд Геррис, затем Ливингстоун и Бойд; им будут помогать сэр Джон Гордон, лорд Лочинварский, сэр Джеймс Кокбурн Скерлингский и Гэвин Гамильтон, аббат Килвинингский.
Был еще один человек, с которым ей хотелось бы посоветоваться, — епископ Росский, Джон Лесли, — и она, не теряя времени, послала к нему в Лондон курьера, прося его как можно скорее приехать к ней. Лесли прибыл в замок Болтон в первой половине сентября, и, поговорив с ним, Мария поняла, как мрачно он относился к ее делу. Он пытался получить у Елизаветы разрешение для приезда в Англию герцога Шателгерольда, чтобы он мог присутствовать на допросе; Елизавета постоянно рассыпалась в извинениях, но разрешения не давала.
Лесли печально покачал головой.
– Она опасается, что появление одного из представителей королевской крови на этом слушании может поколебать мнение комиссии в вашу пользу.
— Значит, вы уверены, — сказала Мария, — что королева Англии желает, чтобы я оказалась виновной?
Лесли уклончиво пожал плечами, продолжая смотреть с мрачным видом, и Мария страстно продолжила:
— Но ведь это слушание дела проводится для того, чтобы непослушные лорды ответили перед членами комиссии за то, что плохо поступили со мной. Когда они признаются в своих проступках, как между нами согласовано, они должны быть прощены, мы все должны помириться, и я буду восстановлена на троне.
Но Лесли, человек с большим опытом, чем у Герриса, не мог быть так легко обманут Елизаветой; и он не считал, что необходимо скрывать правду ради спокойствия королевы.
— Боюсь, что было роковой ошибкой позволить англичанам вмешиваться в это дело, — сказал он. — Такое примирение, на которое мы все страстно надеемся, должно было стать вопросом между вами и шотландцами, и оно должно было быть достигнуто без вмешательства англичан. Боюсь, что у вашего величества много врагов, и они сделают все, что в их силах, чтобы оклеветать вас.
— Да, я боюсь, что вы правы. Но меня несколько успокоило, когда я услышала от леди Скроуп, что ее брат, герцог Норфолкский, был назначен одним из членов комиссии. Я знаю, что он — мой друг. Я через леди Скроуп получала от него дружеские послания. Поскольку вы и мои друзья будете представлять мои интересы и хороший друг будет во главе английских членов комиссии, я не понимаю, как вердикт может оказаться не в мою пользу.
