– Молчать! Швайген! Здесь я задаю вопросы!
Немецкая речь насторожила раненую, но она не подала вида, что это ее взволновало. Зато капитан, выровняв дыхание, сам наклонился к ней:
– Вам привет от штандартенфюрера Штроге, мадам.
– Я… не знаю никакого Штроге, – удивилась Эльза. – Вы меня с кем-то путаете.
– Меня это мало волнует, – усмехнулся Бубенец, не переставая озираться вокруг. – А вот он очень удивляется, почему провалились все три группы, посланные кроме тебя. А ты осталась жива.
После секундного замешательства Эльза тем не менее вновь отреклась от всего, приписываемого ей:
– Я… я не понимаю, о чем вы.
– В гестапо поймешь, – пообещал капитан, обнадеживающе похлопав женщину по колену и уже одним этим движением давая понять, что ему здесь дозволено все – от фривольностей до расстрела по законам военного времени.
Вынырнул из кустарника старшина, показал командиру, что путь свободен. Бубенец лично вздернул Эльзу, ставя ее на ноги, тыркнул автоматом в спину – за старшиной. Так что радуйся, что коленочку погладил, а не прострелил.
Благо новый отрезок пути бежали совсем недолго: в овражке, под обнажившимся корневищем сосны, виднелся заранее подготовленный схрон. Около него, на радость Эльзе, и залегли снова. Капитан посмотрел на часы, обернулся на изможденную, бледную пленницу. Но не для того, чтобы пожалеть, перевязать или хотя бы дать глоток воды. Отдал приказ:
– Связать!
Нина словно не могла дождаться этого указания. Извлекла из своей дамской сумочки, слегка нелепо смотрящейся среди военной формы сослуживцев, кусок бечевки, охотно стянула руки раненой. Эльза тренированно напрягла руки, чтобы потом вместе с ними ослабить и узел, но школу выживания, скорее всего, проходили у одних и тех же инструкторов. Нина усмехнулась попытке соперницы, пнула ее ногой, заставив повалиться под корни дерева. И уже лежавшей перетянула запястья так, что они на глазах начали синеть. Довольная работой, улыбнулась.
– Старшина! Глаз не спускать. При попытке освобождения или побега – стрелять на поражение.
– Слушаюсь, товарищ капитан, – не вставая, лежа отдал честь старшина. Передернул затвор автомата.
Бубенец с Ниной отошли на пару шагов. Вместе, как семейная пара, покопались в вещмешке капитана. Для себя командир достал фотоаппарат, повесил на шею. Блокнот и карандаш засунул в карман гимнастерки, но так, чтобы были видны и выдавали профессию газетчика. В довершение, уже для самых непонятливых, подцепил на нос круглые очки. А вот чтобы оправдать свою выправку и сообразительность, привинтил к гимнастерке орден Красной Звезды.
