Неинтересный человек | страница 5
«Начну с писем из стран народной демократии», — решил Щеточкин и стал переписывать особенно приглянувшееся ему письмо. Это не требовало обдумывания, он писал почти так же быстро, как Волков.
— Уже строчите? — спросил Волков, отрываясь от бумаги. — А у меня паршивая привычка: пока не подойдет срок сдачи, никак не могу за работу приняться. Все только обдумываю. А теперь рука онемела, честное слово!
Щеточкин переписал еще два письма и вдруг понял, что материала для очерка у него нет. Он ведь не был в цехе, не видел, как Финохина работает, не разговаривал с ее подругами, с молодыми ткачихами, которых она обучает, с начальником цеха, с руководителями общественных организаций. Надо ведь не интервью записать, а дать очерк.
Волков размашисто поставил свою подпись под последней строчкой, потянулся, закинув руки за голову. Потом оперся руками о край стола, встал и пошел в машинное бюро, читая на ходу написанное. Щеточкин посмотрел ему вслед с завистью: вот у Волкова сразу все получилось, а он даже не сумел продумать, какой материал надо собрать.
На следующий день Щеточкин поехал на фабрику. Финохина работала у своих станков. В сером халатике, в мягких тапочках, с волосами, убранными под косынку, она казалась теперь значительно проще. Клава охотно показывала журналисту свои приемы, объясняла, как она и ее подруги успевают обслуживать по двенадцать станков.
Потом Щеточкин побывал в фабричном и партийном комитетах. Он выслушал много хороших отзывов о работе Финохиной, о ее общественной деятельности. И только потом, выйдя с фабрики, он вспомнил, что секретарь партийного комитета, молодая еще женщина, с умным, волевым лицом, говорила о Финохиной как-то сдержанно. В редакции Щеточкин принялся перечитывать записи. Нет, секретарь партийного комитета не сказала ничего плохого. И все-таки у него осталось впечатление какой-то недоговоренности. Он вспомнил вопрос: «А почему редакция решила давать очерк именно о Клаве?»
Весь вечер просидел Щеточкин над своими записями. Уже не меньше десяти смятых листов лежало в корзине под столом: начало очерка никак не удавалось.
Михаил Максимович бросил на молодого журналиста взгляд, который казался Щеточкину ироническим. Но заместитель заведующего отделом вспомнил свою молодость, когда ему так же трудно давалась простая газетная заметка. Он сочувствовал Щеточкину, который слишком рано, по мнению Михаила Максимовича, получил такое ответственное задание.
