Старому садовнику перепало землицы, да и Берти тоже — каждый в селе, кто на земле трудился, получил свой надел, — так что теперь они равноправные компаньоны, как в труде, так и в доходах.
Убираться к ним каждый день приходит одна вдова-крестьянка из села, приготовит обед и оставит на плите.
А потом уж каждый из них к столу садится, когда дела позволяют или по возвращении с базара.
И деньгам счет ведут на равных, как один, так и другой. Есть у них в хозяйстве ослик, корова и разная мелкая живность. За скотиной ухаживает Берти, он больше бывает дома. Иной раз, как, например, сегодня, и товар подготовит к следующему дню, и на тележку погрузит, — конечно, за исключением тех овощей и фруктов, которые надо снимать свежими, на рассвете, перед самым отправлением на базар.
Берти снимает с Мишки упряжь.
— Ну-ка, подними ногу! Не видишь разве, что на постромках стоишь?
Мишка с удовольствием подчиняется и отходит в сторону. На сегодня служба его окончена.
День постепенно клонился к вечеру. Берти разжег печь, и над трубой заструился дымок, прямой свечой уходя в небо. Но светлая струйка эта была едва различима, потому что сумерки густой тенью нависли над округой, и на небе ярким блеском наливался серебряный диск луны.
Старый Янош Смородина вернулся домой, когда уже совсем стемнело. Лошадь отвели в сарай, а садовник и Берти прошли на кухню.
— Похлебку я разогрел, — сказал Берти. — Новостей никаких нет, вот только аист сел к нам на крышу.
— Он еще здесь?
— Здесь. Стоит у трубы и по сторонам поглядывает…
— Хворый, видать?
— По нему не заметно.
— С птицами оно всегда так, — сказал садовник. — Вроде и не заметно, что птица хворает, а потом раз — и околела… Свежий салат сегодня шел нарасхват, так что подготовь его побольше. Зато помидоры ни одна живая душа не спрашивала, хоть Дунай ими пруди. Хорошо, что я поспел сегодня, быстро все помидоры разбазарил, хотя почитай что задаром… Разливай похлебку, Берти, а я взгляну на птицу.
К тому времени, как садовник вернулся, Берти разлил похлебку по тарелкам.
— Сидит и не шелохнется, бедняга… Затвори дверь, Берти, не то комары налетят. А мне нипочем не заснуть, ежели они, растреклятые, над ухом пиликают.
Берти закрыл дверь, свет от лампы метнулся со двора на кухню, и двор погрузился в темноту.
Поздний августовский вечер, напоенный ароматом жнивья, высвеченный мириадами звезд. Пора конца лета, когда, кажется, и дома потягиваются в предвкушении осенне-зимней спячки, и сады сонно зевают.
