Потом жар распространился по бедрам, медленно растекаясь до самых колен. Маша опустила юбку, затем медленно приподняла ее опять, останавливаясь и прислушиваясь к своим ощущениям. Край легкой материи скользил по коже, и это было сладостно-приятно. Сладостность сгущалась в распирающую тяжесть внизу живота. В этот момент сердце начало биться сильнее, отдаваясь острыми уколами необъяснимой чувственности. Маша коснулась выпуклого треугольничка и испытала несколько сильных острых толчков, последний из которых стал медленно угасать, пока она ловила отражение собственных глаз в зеркале. Холодное стекло… Сколько томительного жара оно в себе таит!
В замке заворочался ключ. Маша быстро одернула край юбки и на цыпочках пробежала в кухню. Там повязала передник с тонкой кружевной оторочкой и, стараясь унять гулкие толчки сердца, вышла к мужу. Павел, стряхивая с одежды подтаявшие снежинки, бросил взгляд на жену и оторопел:
— Машка… Н-ну как работа н-на новом месте?
— Паш, я там уже несколько месяцев работаю, — улыбаясь, ответила Маша, покручиваясь перед ним. — Ты что, забыл?!
— Н-ну да, ага…
— Снимай одежду-то!
Павел снял пальто, не отрывая глаз от Машиной талии, перепоясанной передничком, и сделал шаг к жене.
— Сначала ужинать! — увернулась Маша. — И шапку сними.
Она подошла к зеркалу и взяла с подзеркального столика белую ленту. Покрутив ее так и сяк, повязала вокруг головы, завязав концы пышным бантом. Полюбовавшись, сморщила носик и перевязала бант так, чтобы один его конец свисал спереди немного ниже плеча. Павел топтался у дверей в одном расшнурованном ботинке. Он пытался справиться со вторым и одновременно смотрел на Машу. С ботинком получалось хуже. Маша поняла, что разуться Павлу, пока она в прихожей, не удастся, и скрылась в кухне. Там она вынула из сотейника розовый кусок тушенного в майонезе кижуча с приправой из мелких стручков зеленого перца, вымоченных в горячем рассоле, в качестве гарнира выложила в широкую тарелку пшенную кашу, приправленную маслом, украсив все зелеными маслинами с косточками. На краю тарелки притягивал взгляд асимметричный цветок из моркови с зелеными кружочками авокадо вместо листьев. Пока она создавала этот шедевр, Павел успел справиться с раздеванием и уже садился к столу.
— Бог ты мой! — восхитился он зрелищем на тарелке и, схватив нож и вилку, принялся споро орудовать ими. — Маша! Прелесть какая! Где ты этому выучилась?
— Кушай, кушай. Это еще не все. — На столе появилась чашка дымящегося крепкого чая на блюдечке с голубой каемочкой, умилившая Павла до невозможности.
