— А что еще слышно об этой гадалке? Правду ли говорит?
— Чистую правду… как бог свят! — божится Туткуля, которую гадалка прямо-таки обворожила: Туткуля вечно торчит у нее и потом разносит славу о гадалке по всей округе. — Предскажет по картам и счастье, и любовь, и болезнь… все! А по книге всю судьбу прочитает. Только эту книгу нельзя ронять на пол, не то она сразу потеряет тайную силу. Дух стукнется и вылетит из нее вон…
Диво ли, что Зуза еле дождалась, когда старуха выговорится, и спросила:
— А сколько ей платят за гадание по книге?
— Все равно, по картам или по книге. Даром. Она, гадалка-то, всем бабам так и говорит: «Я ничего не прошу, я ворожу даром. Но жить на что-то надо. Так что приносите, кто сколько может. А чтобы дух не рассердился, можете принести пять крон…»
С высоких гор, с вершин, окутанных туманом и покрытых лесом, который сомкнутым строем надвигался на деревню, сбегал к речке ручей.
Летом он сильно мелел — как будто плеснули ведро воды в корыто, — зато весной, когда таял снег, или осенью, когда небо кругом заволакивали бесконечные тоскливые тучи, мутная вода в нем кипела и пенилась, выходя из берегов. Ручеек рассекал поляну, разрезал на узенькие полоски вспаханные клочки, чтобы земли казалось не слишком много, и, выбежав наконец на пятачок ровной низины размером с обыкновенное гумно, успокаивался.
В этой лощинке, вроде бы отрезанной от остального мира и все же при деревне, ютилась избенка инвалида Совьяра. Собственно, принадлежала она не ему. До мировой войны у Винцо Совьяра не было ничего, кроме здоровых рук и ног, а с войны он приковылял всего на одной ноге, но зато с разбитой головой — все-таки кое-что принес с войны, на которой другие нажили миллионы. Ему дали мизерную пенсию по инвалидности: двести тридцать крон в месяц. Теперь Совьяр знал, что счастье ему уже никогда не улыбнется: работать он не мог, а жить на пенсию — и подавно. Тогда со своей рентой, с этой издевательской платой за искалеченную жизнь, он пришел к Вероне Кудлячовой, вдове намного старше него и с двумя дочерьми. Совьяр и Верона столковались. Верона Кудлячова, даже при наличии собственной избы и двух полосок земли, давно перестала быть объектом мужского внимания, хотя была баба работящая и давно выкинула из головы всякие глупости. Так Совьяр, несмотря на то, что война страшно изувечила его, обзавелся женой и крышей над головой.
Говорят, привычка — это железный обруч. Но когда соединяют свои судьбы двое нищих, чтобы поддерживать друг друга тем немногим, что у них есть, там железный обруч привычки становится стальным.
