— В моей квартире, — тихо поправила Анна.
— Ага. То есть, раз квартира твоя — я обязан жить по твоим правилам! Есть еду, которую ты назначаешь. Это такой рычаг воздействия на меня?! — вскипел Иван.
— Боже, — ужаснулась Анна. — Если бы нас сейчас слышали: из-за какой ерунды мы цапаемся.
Нет, конечно: они часто и много говорили о других важных вещах. Обсуждали просмотренные вместе фильмы, прочитанные книги, что интересного случилось за неделю. О жизни, как они её понимают.
* * *
Хотя, с какой стороны посмотреть. Ерунда… «Ты есть то, что ты ешь».
Имеется такая рубрика «Журналист меняет профессию». Анна оделась затрапезно и устроилась в кафе судомойкой. Вроде от кухни работала далеко — а такого насмотрелась! Теперь за километр общепит обходит. Не обходит — обегает, как зачумлённый: чур, чур меня!
На плите в кухне стояла громадная сковорода. В ней чёрное масло не менялось месяцами: колыхалось тяжёлой ядовитой смолой. В ту смолу валилось и жарилось всё подряд: котлеты так котлеты, пирожки так пирожки, блины, картошка, овощи…
Каждое утро заведующая производством, закинув ногу на ногу, по телефону общалась со знакомыми хозяевами магазинов. Орала на всю кухню:
— Картошка сильно позеленела? Вези больше, кто увидит! Ну и что, что банановая слизь по ящику растеклась. Соскребём: рулетики, тортики наделаем. Ветчина в плесени? Пойдёт в пиццу, в салат — сожрут за милую душу…
Когда не привозили тухлые продукты — такой день заведующая производством считала прожитым зря. Готовить из свежего — острый нож в сердце.
Статья так и не вышла. Хозяйка кафе почуяла неладное. Анну со скандалом уволили, мобильник с записями и съёмкой изъяли, компромат удалили. В газету прислали юриста. И уже не кафе грозили судебные иски — а редакции, что без санкции вторглась на частную территорию.
Хозяйка действовала методом кнута и пряника. В кабинет редактора была внесена громадная, запечённая целиком телячья нога (потом кабинет месяц копчением вонял), дорогой набор с коньяками.
А что Анна рисковала здоровьем, а может, и жизнью, что месяц горбатилась над раковиной с грязными тарелками — это ничего.
* * *
— Мам, снова страшилки про общепит? Сколько можно?! Я взрослый — сам решу, что мне есть.
И продолжал заказывать на дом быструю еду. Питался вместе с однокурсниками в кафе и столовках, которыми заправляли такие вот бабищи завпроизводством, без стыда, без совести — по сути, убийцы…
И — Анна с болью наблюдала: какая вокруг болезненная молодёжь… Снулая, вялая, с личиками бледненькими до зелени, одутловатыми — с ежедневной-то отравы. С таким общепитом и террористов не надо.
