Кто умнее, кто выживет в жестоком мире? Домашние рыхлые болонки — или битые уличные псы, готовые подобострастно вилять хвостом или грызть хозяина насмерть — в зависимости от обстоятельств?
Ораторше бешено рукоплещут.
Потом, кряхтя, с готовностью подхватываемая под микитки, она слезает с трибуны и присоединяется к протестующим массам. Мы бродим по площади, пугая прохожих. На нас напялены картонные пончо из пустых коробок, сворованных из ближнего супермаркета. Сделали прорези для голов и рук — удобно, тепло и ветер не продувает.
На ходячих, о двух ножках, кубиках начертано: «Долой!» и «Да здравствует!». Мимо идут граждане. Кто с любопытством, кто равнодушно, а кто опасливо посматривают в нашу сторону. Спешат мужички с портфелями, тётки с авоськами, гуляют юные мамашки с колясками.
— Вот интересно, — размышляет кубик Маша, меланхолично размахивая детским красным флажком. — Что нужно сделать с людьми, чтобы начисто атрофировать в них основной инстинкт? Имею в виду: сохранение рода.
Волчица, не раздумывая, грызёт обидчика её детёныша. Курица отчаянно наскакивает на коршуна, защищая цыплёнка. Даже робкая оленуха своим телом закрывает олешка…
А мы… Взять тех девах. Во-он тех. Во всём китайском с ног до головы. Уставились в китайские смартфоны. Жуют китайскую жвачку. Катят китайские коляски, в них восседают малыши в китайских комбинезончиках. Сосут из китайских бутылочек китайские смеси.
Не, если их дитю нечаянно попадут из совочка песком в глаз, девахи устроят в песочнице шоу чище «Пусть говорят». С ором, матом, плевками, мордобоем, поножовщиной даже…
Но вот их дитё обирают до нитки — эти овцы тупорылые лишь хлопают глазами… Что-то я сегодня разворчалась, ужасно зла: это от холода. Пора по домам.
Маша отбирает у пенсионеров флажки. Тщательно пересчитывает, ругает за недостающие, сматывает — до следующего митинга.
На задворках супермаркета участники разожгли из щепок и бумажного мусора костерок. Топают башмаками, греются, передавая по кругу «столичную» и пластиковый стаканчик. Нежарко потрескивает дискуссия: то вспыхивая, то притухая, как язычки пламени. Над всеми доминирует зычный Машин голос. Всё одно и то же:
— Народу ли не повезло с алчной верхушкой… Верхушке ли не повезло, что народ покорный — кого угодно своим терпением развратит…
— Но вот Китай же смог…
— В Китае власть непродажная, уважаемая Марьванна. Давайте я вам плесну… Восток, традиции. Дисциплинка. И потом… — мужчина с бородкой а-ля инженер Гарин наклоняется и интимно шепчет что-то Маше на ухо. Его шёпот услышан.
