Где-то внизу хлопнула дверь.
Маттео ощутил непреодолимое желание коснуться согнутого колена Эммы, чтобы ощутить физическую связь с ней. Ему хотелось запустить пальцы в ее локоны, распустить завязки ее блузки, целовать эту девушку, смеяться с ней, узнать ее лучше.
Улыбка Эммы медленно погасла, в глазах загорелось желание – такое же, какое в этот миг охватило и Маттео. Оно словно заполнило собой воздух между ними.
Нужно остановить это безумие, вернуть их обоих на твердую землю. Хватит заигрывать с Эммой!
– Знаете, боль в спине действительно уменьшилась. Но нам пора. Вы должны наблюдать за тем, как идет подготовка к приему.
Эмма ответила не сразу: ей понадобилось несколько мгновений, чтобы вернуться к реальности и вспомнить, что перед ней – ее босс, с которым нельзя флиртовать и к которому нельзя испытывать плотское влечение.
– Думаете, у нас получится?
– Должно получиться, если мы оба поймем, что между нами могут быть только деловые отношения. Мы должны проработать еще несколько дней бок о бок как коллеги.
У Эммы вертелись на языке вопросы о том, что будет, когда эта неделя подойдет к концу, и встретится ли она с Маттео после – хотя бы еще раз. Впрочем, разве судьба может свести их снова: всемирно известного олигарха-миллиардера и помощницу маркетолога, беглую невесту?
Маттео внимательно смотрел на Эмму, ожидая ответа, но она могла сейчас думать лишь о том, как ей хочется провести пальцем по его скуле, затем – по сильной шее и после по плечу. Страсть, которую она испытывала к Маттео, буквально сжигала Эмму изнутри. Он – первый мужчина, при взгляде на которого у нее мгновенно перехватывает дыхание.
Может, у них все же получится держаться в течение этой недели в деловых рамках, а затем все последующие годы Эмма будет с нежностью вспоминать дни, проведенные в Венеции рядом с самым красивым мужчиной, который сумел завоевать ее сердце.
– Сослуживцы должны быть честны друг с другом, правда?
– Это зависит от обстоятельств, – осторожно ответил Маттео.
– Но я ведь рассказала вам о своих родителях и о таких вещах из моего прошлого, о которых никому прежде не рассказывала.
Он подозрительно сощурился.
– К чему вы клоните?
– Хочу спросить. Вы достигли столь многого, так почему вы так суровы к самому себе? В вашем кабинете свет горит допоздна. Вы так много трудитесь. Зачем? Неужели так сильно беспокоитесь о своем будущем?
Маттео откинулся назад и оперся руками о пол, размышляя над ответом. Серебряная пряжка на его ремне поблескивала, словно говоря: «Помнишь, как ты только что меня касалась? Каково было чувствовать под своими пальцами мускулы живота Маттео?»
