– Джерри – это бульдог Элис, – восхищенно говорит он, будто рассказывает о старом друге. – Лучший на свете. Нет, конечно, иногда он ведет себя из рук вон плохо, но тут же успокаивается, если его почесать под подбородком. Обожает бегать за мячиком.
– В твоих снах – может быть, – бормочу я, думая о том, что не могу припомнить, когда Джерри в последний раз приносил мне мячик и клал у ног.
– Он появляется примерно в половине наших снов. Так ведь? – Макс снова смотрит на меня.
Я отвечаю не сразу, потому что засматриваюсь на него, наслаждаясь тем, с какой радостью он обо всем этом рассказывает. Может, наши реальные отношения начались не так мажорно, но теперь я не сомневаюсь, что наши общие сны важны для него не меньше, чем для меня.
– Все так, – киваю я. – Я вижу сны почти каждую ночь, и примерно трижды в неделю они о Максе. И да, нередко они очень экзотические – например, мы катаемся по джунглям на розовых слонах или исследуем подводные города, но иногда и что-нибудь обыкновенное снится – например, как мы идем в музей или едим безумно вкусное мороженое. Мне больше всего нравится сон, в котором мы в дождливый день идем по мостовой. Просто гуляем под огромным зонтом.
– Под красным зонтом, который по совместительству еще и инфракрасная лампа, – добавляет Макс. – Я этот сон тоже очень люблю.
– Поразительно. – Петерман наклоняется вперед, зажав подбородок большим и указательным пальцами. – Мы всего-то понаблюдали за активностью мозга во время сна и провели несколько сеансов психотерапии. Да, вы оба ходили в ЦИС примерно в одно и то же время, но сеансы были строго индивидуальны. Вы никак не могли познакомиться здесь.
– То есть вы не знаете, почему это все происходит? – спрашиваю я.
– Нет, не знаю, – Петерман отрицательно качает головой. – Но это не значит, что я не хочу разобраться в этой истории. Человеческий мозг – большая тайна, но я уверен, что мы сможем добраться до сути, понять, что пошло не так.
Подход Петермана мне не нравится. Макс – это не просто какая-то там ошибка в работе мозга, которую можно обнаружить и объяснить.
– Возможно ли, что у науки не найдется ответов на эти вопросы? – спрашиваю я.
Петерман снова отрицательно качает головой.
– У науки есть все ответы. Нужно только задать правильные вопросы.
– Это и есть твоя машина? – удивленно спрашиваю я.
Макс секунду назад притормозил около меня на стареньком «вольво» бирюзового цвета. Я пытаюсь приделать отражатель над задним колесом Франка.
