Я обдумываю его слова, краснея. Ложусь рядом, подложив под голову на свою сумку.
– А я думала про тебя: «А он ничего», – признаюсь я. – Но на самом деле я просто использовала тебя, чтобы сблизиться с Горацио.
– Мир его праху, – говорит Макс. – Он был лучшей черепашкой северных штатов!
Мы лежим в тишине, солнце согревает наши лица. Если бы это был сон, я бы перевернулась на живот и запустила пальцы в густые волосы Макса. Или ласково потрепала бы мочки его ушей. Во сне мы все время вместе. Но это не сон. Я спрашиваю себя, скучает ли он по всему этому так же, как я. По тому времени, когда мы были близки, – не то что сейчас.
Краешком глаза я замечаю, что по реке снова плывет мусор: газета и, самое странное, носок, а за ним – ярко-зеленый лифчик. А потом появляется что-то уже совсем удивительное: резиновая уточка. Хочу показать на нее Максу, но она уже слишком далеко и теперь похожа на пакетик из-под сока или баночку из-под газировки.
Тогда я рассказываю Максу про поздравительные открытки из ЦИСа, про павлинов и спортивную одежду доктора Петермана. Я говорю бессвязно и сама это чувствую, но не могу остановиться. Макс рядом и слушает только меня одну – это чувство придает столько сил! Я могу говорить вечно. Но есть вопросы поважнее… например, почему вообще это все происходит.
– Ты слышал о таком? О Центре изучения сна?
Макс молчит, я оборачиваюсь к нему и вижу, что он глядит на меня, раскрыв рот.
– Это не шутка? – спрашивает он.
– Что? – спрашиваю я, запутавшись. – Павлины?
– Ты тоже ходила в ЦИС, – говорит он, будто пытаясь свыкнуться с этой мыслью. Будто не может в это поверить.
– А я тебе о чем говорю! – восклицаю я. – Погоди, тоже?
Макс смотрит на небо и качает головой.
– Все страннее и страннее.
– Ты тоже ходил в ЦИС! – почти кричу я. О таком повороте событий я и мечтать не могла. Если нам с Максом снится одно и то же и мы в детстве ходили в один и тот же центр, чтобы наши сны изучили, значит, именно в ЦИСе можно найти ответы на все наши вопросы.
– Да, ходил, – подтверждает Макс. – Мне в детстве снились ужасные кошмары, и наш врач посоветовал маме ЦИС. Но я выкинул все открытки, в отличие от некоторых… – Он приоткрывает один глаз и усмехается.
– Это бабушка их сберегла! – восклицаю я. Хочется толкнуть его в плечо, но он перехватывает мою ладонь. Я сглатываю, сердце начинает бешено колотиться. Чувствую прикосновение его руки, и теплой и прохладной одновременно, а потом он осторожно опускает мою ладонь на причал.
