– Тсс, Конфуция разбудишь, – прошипела она, отодвигая коробку с нитками подальше. – А Конфуций разбудит твою бабушку.
– Но я… – начала Мэри.
– Тсс, – повторила мисс Маршбанкс.
Так же на цыпочках Мэри вышла из гостиной и целых две с половиной минуты закрывала за собой дверь, чтобы та не скрипнула.
На кухне миссис Маклауд готовила перевернутый пирог. Кухарка стояла перед видавшим виды кухонным столом и что-то размешивала в желтой миске. Она едва ли заметила робко вошедшую Мэри, поскольку разговаривала сама с собой на каком-то очень странном языке. «Или, – внезапно подумала Мэри, переведя взгляд с худого лица и костлявых рук миссис Маклауд на кипящую рядом на плите кастрюльку, – творила заклинание».
– Пару унций муки, – бормотала миссис Маклауд, энергично размешивая ложкой, – щепоть соли, маленько сахарку…
– Что вы готовите? – спросила Мэри.
Миссис Маклауд вздрогнула, так что деревянная ложка стукнула о миску, а на столе задребезжали жестянки с солью, сахаром и содой.
– Боже милосердный! – воскликнула кухарка. – Испужала-то как меня, деточка! Чего тебе?
Миссис Маклауд вновь принялась размешивать тесто, глядя в потрепанную поваренную книгу, прислоненную к миске с яйцами.
– Эх, то ли дело раньше! А теперь без книжки как без рук. Две унции растопленного масла…
– Можно я помогу? – робко спросила Мэри, подойдя ближе. – Дома я помогаю маме печь булочки… Она дает мне кусочек теста…
– Нет, – перебила ее кухарка, но вовсе не грубо. – Седни я булочек не леплю, только пирог к ужину, а это дело мудреное. Поди-ка лучше погуляй, чем тут толкаться. Может, распогодится.
Миссис Маклауд пробежала испачканным в муке пальцем по строчкам и нахмурилась:
– Придумают же! Хорошенько взбить половину яйца… Ты когда-нибудь о таком слыхала?
– Белую или желтую? – уточнила Мэри, заглядывая в книжку.
Тут варево в кастрюльке зашкварчало, кухарка бросилась к плите и сдернула кастрюльку с огня.
– Эдак пригорят мои абрикосы! Ступай, деточка, в сад, не то останемся без пирога. Мне дело делать надо, а не лясы с тобой точить.
Мэри медленно вышла из кухни и через судомойню направилась к задней двери.
Дочь миссис Бэнкс, Нэнси, снимала с веревки белье.
Нэнси была крупной розовощекой девушкой с пухлыми руками и яркими карими глазами. Она улыбнулась Мэри поверх стопки наволочек и приветствовала ее на своем тягучем шропширском наречии.
– Помочь вам развесить белье? – предложила Мэри.
Она подняла с пола упавшие прищепки и положила их в карман фартука Нэнси, где лежали остальные.
