— Добрый день, месье, — почтительно сказал я.
Старик все так же молча глядел мимо. Я улыбнулся, кивнул, сделал шаг назад. Почувствовал прикосновение грубой — словно крокодильей — кожи к своей. Это внезапно очнувшийся местный классик прихватил меня за запястье. Я остановился. Жан-Поль уже болтал что-то по телефону, Ева уходила, медсестры в халатах — чересчур крупных, не по размеру — закатывали в пансионат своих пациентов. Старик сипел, и я поклясться был готов, что глаза его прикрывает пленка, как у какой-то рептилии. Я вежливо приподнял брови и собрался освободиться. Это вызвало оживление старика, он начал шлепать губами, вернее, попытался разлепить их. Я склонил голову почтительно и даже согнулся слегка. Медсестра растерянно улыбалась, ветер стегал струями из фонтана его зеленоватую поверхность.
— Эссс… — просипел старик. — Эссс… — эссс… ссс, — не прекращал он. — Эсссе…
— Эссе? Тексты? Литература? — вежливо попытался расшифровать я.
Старик покачал головой.
— Èsser, — выдавил он наконец.
…на языке «ок», стало быть, «быть». Значительно позже — уже после второй экскурсии по Кербу, во время которой я вновь насладился игрой двух шутов, — и когда мы ехали на ужин, я спросил Жан-Поля, что имел в виду старик. Господин директор пожал плечами и обратил мое внимание на вновь вышедшего из поля к дороге кабана.
— Не правда ли, морда настоящего плута у него, у этой скотины? — хмыкнул он, дожидаясь, пока Monsieur Singulier[114] соизволит освободить наконец дорогу.
Я помолчал, пока не сообразил, что дожидаюсь одобрительной реплики Стикса или очередной жалобы словачки. Но их в машине не было — моих коллег похитили на время, он так и сказал, похитили, для ночного выступления в мэрии Аспера. То есть мы ехали в Керб вдвоем. Катрин с детьми уже дома, готовит ужин, пока старшая — самая рослая — дочь придирчиво оглядывает себя в зеркале (ей двенадцать, и она ни черта не ест! — то ли жаловался, то ли восхищался Жан-Поль), а младшие возятся в кроватях, раскладывая мягкие игрушки поудобнее. Но нам не будет скучно, заверил Жан-Поль. Компанию нам составят несколько юных волонтеров, которые нужны сегодня в доме, — одно из представлений состоялось в гараже, как в старые добрые времена… — и актрис. Будет и Ева, мельком упомянул он, не останавливаясь, впрочем, на этом и перечисляя дальше. Мы сегодня — старые меха для молодого вина, Владимир, хохотнул Жан-Поль. Я придирчиво оглядел его сухую фигуру. Для семидесяти он выглядел восхитительно. Юркий, скорее оруженосец, чем рыцарь, он высматривал уход кабана и, дождавшись, резко пришпорил нашего «першерона» — минивэн на огромную семью, — и мы помчались по серпантину к Кербу. Странно, я так и не понял, кто всякий раз привозил в дом к Жан-Полю добровольцев. Насколько я помнил, их в машине никогда не было, не пешком же они туда добирались. Может, они просто бесплотные духи, приговоренные скитаться с проклятым магом, Жан-Полем, по долинам Пиреней, подумал я. Но вопросов не задавал. Отрывисто брошенный ответ на слишком скомканном и быстром французском, чтобы я его сразу понял. Да и как бы я мог проверить? Так что я вцепился в ручку двери и кресло и постарался не волноваться, когда мы вылетали на встречную полосу где-то высоко в горах. Один раз в машине сильно запахло, Жан-Поль объяснил, что мы проезжаем мимо свиной фермы.
