— Да, вам нужно скорее идти. А то в здешних лесах водится и кое-кто похуже диких зверей. Омутные глаза Юлии наполнились ужасом.
— Разве тётя не сказала вам? — удивился он.
— Нет, — мотнула головой девушка.
— Плохо, — прокомментировал Варг. Такая беспечность поразила его. Что же за родня?! Но говорить Юлии ничего не стал — ведь тогда бы пришлось раскрыть себя. Поэтому он молча пошёл вперёд, а девушка поспешила за ним. По пути Юлия внимательно рассматривала его, и Варг, поймав её любопытный взгляд, понял, каким будет следующий вопрос.
— У вас такая интересная форма. Оса на рукаве. Никогда такого не видела, а ведь дом, в котором мы с матерью живём, сплошь населён военными. А вот такого — не видела.
— У нас секретное подразделение. Части дислоцируются только здесь, в северных районах, — нашёлся он.
— Вот как! Серьёзно! — восторженно отозвалась она. Шляпка и вправду вскоре нашлась. Из коряг и веток в порожистой излучине реки образовалось что-то вроде плотины. Вода, конечно, просачивалась в её многочисленные отверстия, а вот предметы — застревали. Варг без труда выудил для своей спутницы её головной убор. Юлия стряхнула влагу и смущенно, но искренне поблагодарила. Они шли рядом, и девушка щебетала, будто птичка, рассказывала о жизни в городе, университете. Варг почти не понимал, о чём именно она говорит: о многом просто не имел представления. Но зато — наслаждался звуком её нежного мелодичного голоса. Шляпка, которую девушка несла в руке, видимо, обсохла. И Юлия, водрузив её на голову, обернулась к нему и, улыбнувшись, спросила:
— Ну как? Но Варг не ответил. Всё слова в одночасье куда-то разбежались.
* * *
… Однажды в Камышовку привезли паренька, пострадавшего от налёта васпов. Юный, годов пятнадцати отроду, а седой весь. Трясся.
Глаза безумные. Мирта значилась деревенским фельдшером, и её и пригласили к болезному. Но она лишь взглянула — поняла: не жилец. Родственникам так и сказала. Не терпела пустых надежд. И впрямь юноша к утру преставился. Тихо. Так и не заговорив. Но похоронили его не на кладбище, а за околицей. Мол, нечистая душу забрала, а умер — без исповеди и соборования. Больше о васпах не слышали. Нет, сказывали, бывало таинственным голосом, каким, при свете лучины, повествуют былички, но всерьёз не принимали. Ведь говорят же — страшна беда, пока не пришла. Тем и утешались. Над деревней, будто наблюдая за её покоем, высилась белокаменная церковь Покрова Святой Богородицы. Вот и верили камышовцы, что покрывало небесной заступницы от всех напастей да тёмных сил бережёт. Мирта верила в Божью Матерь, потому что женщина женщину всегда поймёт. После того, как Мирта в одночасье потеряла любимого мужа и троих детей — паром, на котором они ехали в районный центр на ярмарку, напоролся на сухостой, не убранный с весеннего паводка, и утонул — только молитвы Царице Всеблагой и позволили рассудок сохранить. Вот и сейчас — истово и от души, кладя земные поклоны, — Мирта молилась за племянницу. Отпустила! Не уследила! Только бы всё было хорошо, только хорошо… Слова путались и уже давно ушли от каноничного текста молитвы. Мирта лишь размашисто крестилась и, как заведённая, повторяла:
